6748

Еще один человек испытывал чувство непонятности происходящего обряда-святой отец Бартоломео Хельерский, что из Джерси. Он видевший за свою жизнь много свадеб просто по долгу своего положения среди своей паствы, был удивлён происходившим вокруг. Во первых как только молодые удалились, ему налили внеочередной бокал вина, быстро выпитый им. Потом когда принесли горячую баранину, ему дали голову барана на отдельной лепешке¹¹⁵ заменявшей деревянную тарелку, хотя ему хотелось лопатки. Уланы с вожделением смотрели, как он разделывал голову и были несказанно рады, когда он позволили им съесть один бараний глаз на двоих и одно ухо тоже на двоих, и в конце доесть всю голову. Окружавшие собутыльники смотрели на это как-то странно. Лишь, когда его уланы доели останки головы и их товарищи с поклоном поднесли им по бокалу вина, он понял, что окружавшие смотрели на его улан с чувством зависти. Это открытие добавило ему самоуважения. После второй смены блюд святой думал, что вот-вот начнётся действо с песнями и рассказами о подвигах. Однако главный распорядитель– сотник Мансур из рода Киан, вдруг встал и попросил святого отца в знак окончания праздника прочитать благодарственную молитву Господу. После последнего,– Аминь,– сотник выпил бокал и перевернул его, показав всем, что не осталось ни капли. Присутствующие сделали то же самое, правда, немного растерявшемуся отцу Бартоломео Хельерскому его уланы преподнесли еще по два бокала, в знак уважения. Он естественно не возражал и выпил. Потом его сопроводили в спальню, где он был, расположен на отдельной лавке и укрыт хорошим одеялом. Что бы святой отец ночью не утруждал себя дальним хождением по нужде, уланами была поставлена ночная ваза. Отче, глубоко вздохнув, отправился в царство Морфея.

На следующий день святой отец проснулся, как и всегда за полчаса до утренней службы. Вино было хорошее, поэтому особых последствий не было. Он привел себя в порядок, тщательно вымыл не только лицо, но все тело, благо услужливые уланы принесли кувшин теплой воды. Когда борода и волосы были тщательно причёсаны, святой отец открыл малую капеллу и начал готовиться к службе. Два улана стали помогать ему по мере своих сил. Отец не возражал, но когда они приблизились на опасное расстояние к алтарю, святой отец решительно вывел их. Но тут случилось странное, один из улан показывая на икону с изображением святого Бенедикта Нурсийского приговаривал,

– Пендикта ибн Нурси.

Потом другой, указывая руками на троицу сказал,

– Уч идук.¹¹⁶

Ну, а в конце, они оба показали кресты, правда не католические, а несторианские или точнее сказать укороченные лапчатые кресты более известные как кресты Святого Георгия. Всего этого оказалось достаточным, что бы святой отец позволили им участвовать в службе, на правах церковных служек. Вскоре в капеллу пришли страждущие и кающиеся, и началась служба. Правда очень и очень странная. Молитвы на латыни перемежались тюркскими возгласами и песнопениями, но никого из присутствующих это не задевало. Паства усиленно молилась, лишь в конце, когда святой отец начал причащаться возникла заминка. Паства недвусмысленно дала понять, что тоже хочет причаститься кровью и плотью Христовой¹¹⁷. Отец Бартоломео Хельерский, что из Джерси стоял в замешательстве. Отказать вооруженной пастве, он не смел, грешить не хотел, а объяснить в чем дело не успевал. Тут его выручили уланы – служки. Один взял чашу, другой просфору, потом чаша была предана по кругу для причастия, просфора разломана и так же передана каждому причастившемуся. Таким образом святой отец не нарушил свой обряд, а воины получили святое причастие и могли более не бояться смерти без покаяния. После службы все пошли к столу, где их ждали три вида блюд и кувшины с вином. Все расселись и терпеливо стали ждать благословление трапезы от святого отца. Святому отцу было странно такое продолжение праздника, но он свершил требуемое действо и принялся за еду. Ему казалось, что все присутствующие ждут чего-то, он только не мог понять чего. В молчании прошло две перемены блюд и когда были выпиты почти все выставленные на стол кувшины, вдруг дикий, утробный женский крик разрезал тишину застолья. Сотник сразу вскочил и со словами,

– Ур. Ур¹¹⁸,– обнял своего соседа.

Все сидевшие за столом вдруг преобразились, были налиты еще бокалы, и сразу опорожнены, появились музыкальные инструменты и полились песни, наиболее неугомонные пустились в пляс. Улан, наклонившись к удивлённому Отцу Бартоломео Хельерскому, сказал,

– Илияс богатур – мужчина, сделал жене хорошо, ой как хорошо!

Святой отец, перекрестившись по случаю такого дела, решил, не проводить сегодня вечернюю службу. Ибо он по своему опыту знал, что все одно никто не придёт, ну, а если кто и придёт, то придёт пьяным, и диалога с богом о прощении грехов, и о спасении души не получиться. Женские крики, весь день, то смолкали, то усиливались.