68 дней

   Вечерних лекций и семинаров у экономистов нет, у них полностью заочная форма обучения: во время сессии преподы целыми днями начитывают установочные лекции, потом за день принимают экзамен, потом следующий предмет. Очень тяжёлый режим, но всего лишь два месяца в году. Остальное время жизнь у заочников вольготная, надо только соблюдать график сдачи контрольных и курсовых работ. Среди экономистов совсем мало молодняка. Учатся на заочном, в основном, спецы со стажем, которым положено иметь "корочки" о высшем образовании, потому что должность обязывает. Люди солидные, возрастные, преподы с ними не строжатся – входят в положение. Но и послаблений особых тоже не дают. Конечно, никто не станет в общей толпе как-то выделять молодых девчонок, к ним тоже проявляют снисхождение. Учись – не хочу. Не сравнить с ежедневной каторгой на дневном отделении.

   Времени свободного у Лины стало больше, потому "Квинта" репетирует теперь трижды в неделю. Переделывают аранжировки, убирают партии Палыча. На его место никого не стали брать. После репетиций в хорошую погоду иногда снова идут пешком до дома Лины. Правда, уже без прежнего веселья. Чаще Лину провожает Севка. Вообще-то, всегда провожает. Лина уже не помнит, когда возвращалась домой одна. И это хорошо. Потому что всё напоминает ей о Максе, даже вид двери в её подъезд вызывает иногда приступ такой острой боли, что хочется выть. Теперь возле подъезда на месте Макса стоит Севка. Стоит – да, но занять место Макса Севка не сможет. Никогда.

   Когда Лина и Севка идут к её дому, они разговаривают. Точнее, разговаривает один Севка. Девушка рассеянно слушает, погружённая в свои думы. Её мир всё так же чёрно-бел, уныл и беспросветен. Как-то они шли по центру улицы Восход, по аллее, ведущей вниз, к Оби. Присели на лавочку покурить. Лина теперь курит, тайком от папы, конечно. Сигарета кончилась, Лина будто потерялась, выпала из времени, застыла с остановившимся взглядом, устремлённым в никуда. Очнулась, Севка держит её за руку и смотрит такими глазами… Как будто весь мир готов бросить к её ногам. Лина не отняла руки. С тех пор они так и ходят, держа друг друга за руки. Потом Севка выбрал момент и поцеловал её. Она не ответила, но и не оттолкнула. В следующий раз поцеловал снова. Потом ещё, и ещё, пока она впервые не ощутила что-то вроде удовольствия от поцелуя. Нет, она по-прежнему ничего не чувствует внутри. С тех пор, как Макс вырвал себя из её сердца, оно пусто. Там выжженная земля. Холодное пепелище.

   Севка напросился в гости. Обаял папу. Стал бывать у них часто и подолгу, уходил домой только ночевать. Вместе ужинали, Севка помогал убирать со стола, иногда мыл посуду. Постепенно стал своим, привычным. Как шкаф или старое кресло с гнутыми ножками. После ужина они уходили в комнату к Лине и целовались. Что там говорится про "не давай поцелуя без любви"? Заповедь из той же оперы, где поётся про сохранение девственности до замужества. Лина позволяла себя целовать, научилась отвечать технично, набиралась опыта.

   Севка ласков, осторожен и последователен. Шаг за шагом, незаметно и методично он отвоёвывает всё новые и новые рубежи. И вот уже его рука уверенно ласкает грудь Лины, проникает под халат, лёгкими касаниям оглаживает бёдра… И в теле девушки понемногу пробуждается то, что до сих пор спало крепким сном – её женская природа, чувственность. Кровь приливает к щекам, дыхание становится частым и прерывистым, сладкая истома лишает последней воли к сопротивлению, И уже хочется большего, хочется раскрыться, впустить нежную настойчивую руку туда, к самому сокровенному. К тому, до чего Макс так и не добрался.

   Окончательно осмелев, Севка и Лина стали доводить друг друга до исступления, подходить к самой грани. И только присутствие папы в соседней комнате удерживало их от последнего шага. Но так не могло продолжаться вечно. На майские праздники Эмма пригласила их к себе в гости. Дала Лине погонять красивую полупрозрачную ночнушку и собралась уйти ночевать к девчонкам в соседний блок. Но в последний момент вернулась – к подружке нагрянули родственники, заняли все спальные места.

   Там, в комнате Эммы, на узкой продавленной койке, стараясь не издать ни звука, чтобы не разбудить подружку, Севка, наконец, помог Лине расстаться с девственностью. По иронии судьбы, исторический акт произошёл именно в "тройке", где то же самое хотел сделать с Линой Макс, в новогоднюю ночь, полтора года назад.

   Лина ничего не почувствовала, кроме боли, которая быстро прошла, и лёгкой досады: соитие оказалось вовсе не таким сладким, как предварительные ласки. Крови на простыне не было. Лина не удивилась, потому что ещё в школе от корки до корки проштудировала учебник гинекологии, по странной случайности оказавшийся у них в домашней библиотеке. Она знала: так бывает, и ничего необычного в отсутствии крови нет. Она-то уверена, что до этой ночи была девственна. Поверил ли Севка?.. Не всё ли равно. Севка её обожает. Кажется, ему без разницы, даже если бы до него Лина пропустила через себя гусарский полк. Лишь бы теперь она принадлежала ему.