69 этюдов о русских писателях

А Я ИДУ, ШАГАЮ ПО МОСКВЕ...

Геннадий Шпаликов

Давно ушел из жизни Геннадий Шпаликов. Он прожил пушкинские 37 лет. Помните: «А я иду, шагаю по Москве...» Кто-то продолжает шагать, а Шпаликов отшагал. Отмерил. И отошел в сторону. В мир иной... Вспомним о нем.

До сих пор поют песни на его стихи, не напечатанные при жизни: «Пароход белый-беленький, дым над красной трубой...», «Над лодкой белый парус распущу...», «Я пришел к вам в черном фраке, элегантный, как рояль...» и другие. Бессчетное количество раз крутится кино «Я шагаю по Москве». Посмертно много издано из того, что написал Шпаликов. А писал он легко, летуче, броско. С мягкой улыбкой и еле заметной иронией.

...А я – осенняя трава,
Летящие по ветру листья,
Но мысль об этом не нова,
Принадлежит к разряду истин.

Из «Кинословаря»: «Шпаликов Геннадий Федорович (6.9.1937 – 2.11.1974), советский сценарист, поэт. Автор сценария лирической комедии «Я шагаю по Москве» (режиссер Г. Данелия). Написал сценарий фильма «Мне двадцать лет» (режиссер М. Хуциев)... «Я родом из детства» (режиссер В. Туров)... По собственному сценарию поставил фильм «Долгая счастливая жизнь»... Написал сценарий фильма «Ты и я» (режиссер Л. Шепитько)...»

Добавим. Родился Шпаликов в Сенеже, в Карелии. Из офицерской семьи. Окончил Суворовское училище в Киеве, был курсантом престижного училища им. Верховного Совета РСФСР. В 1956 году поступил во ВГИК. Диплом защитил в 1964 году сценарием «Я шагаю по Москве» (по уже вышедшему фильму на экраны).

Есть у Шпаликова короткое стихотворение «Утро»:

Не верю ни в бога, ни в черта,
Ни в благо, ни в сатану,
А верю я безотчетно
В нелепую эту страну.

Она, чем нелепей, тем ближе,
Она то ли совесть и бред,
Но вижу, я вижу, я вижу,
Как будто бы автопортрет.

Шпаликова воспитывали как преданного советской стране человека. Как патриота. Защитника. Верного и надежного винтика советской системы. А он взял и сорвался с резьбы, ибо откуда тогда появилась «нелепая страна»? У Шпаликова не было открытого конфликта с властью. Он не был диссидентом. Он просто, повзрослев, увидел, что творится вокруг. Кто ходит в королях и кто прорывается «в дамки» («все жулье от кинематографа, случайные люди, блатмейстеры, прилипалы...» – говорил он). Он на собственной шкуре ощутил, что можно и чего нельзя, что может пройти в печать, а что запрещено. Хотел глотнуть воздуха. А дышать, дышать-то оказалось нечем. И в этом бездушье времени Шпаликов был не одинок. Многих то, хрущево-брежневское, время сжимало, ломало, корежило. Кто-то спивался («Безвременье вливало водку в нас», – кричал Высоцкий). Кто-то уходил в подполье, в андеграунд, в самиздат. Кто-то отправился в изгнанье. У всех был разный выбор, и все выбирали свой путь. О своем поколении Шпаликов писал с усмешечкой:

То ли страсти поутихли,
То ли не было страстей,
Потерялись в этом вихре
И пропали без вестей
Люди первых повестей.

И уже без усмешки, с явным отчаянием:

Но откуда на сердце
Вдруг такая тоска?
Жизнь уходит сквозь пальцы
Желтой кромкой песка.

Простые люди, не задумываясь ни о чем, строили города и дороги («Партия сказала – комсомол ответил: «Есть!») Довольствовались малым. Были счастливы от любых перепадающих им крох. А вот люди творческие... Им было особенно тяжело. Они хотели самовыражаться. Иметь свой взгляд на происходящее. А вот этого как раз и не дозволялось – запреты, цензура. Уничтожающей критике подвергся сценарий Шпаликова «Застава Ильича». Фильм в конце концов вышел в искореженном виде и под другим названием «Мне двадцать лет».

О природе творчества Шпаликов иронически писал:

Бывают крылья у художников,
Портных и железнодорожников,
Но лишь художники открыли,
Как прорастают эти крылья.
А прорастают они так,
Из ничего, из ниоткуда
Нет объяснения у чуда,
И я на это не мастак.

А вот эти творческие крылья власть с садистским удовольствием и подрезала. Или уничтожала вовсе. Считая: рожденный ползать летать не должен.