7 Заклинатели (СИ)

Львиноголовый в зубах принес систему светил. Обезьян потянулся и отобрал ее. Дивный его волчок попытался взлететь и смог приподнять создателя над черною грязью. Творец высвободил вторую руку, ухватил полезную игрушку покрепче. Смог выпрямиться, сел величественно.

Слуга с головою льва упал брюхом вверх и улыбался у его ног, задрав все четыре птичьих лапы. Чернота, грязная гидра, пока что втянула щупальца.

На лес опустились сумерки, Шванк вспорхнул и опустился у крышки последнего люка.

- Боги мои, неужели они поклонялись этим?!

"Ну уж нет! Они их ненавидели, как Панкратий - ту богиню. А твои деды их всех без разбору боятся"

- Так люди были...?

"Да. Твои предки"

- Но кто их боги?

"Следуй дальше, взыскующий!"

Шванк, человек, спустился по лестнице в последнюю камеру. Там не было ничего, кроме широкой пустой лестницы, созданной из светов. Самые нижние ступеньки горели цветами радуги, а дальше пылали оттенки, видимые лишь птицам, не людям.

Шванк взлетел, но встречный ветер помешал ему даже приблизиться к лестнице. Упав, он ступил на полосу красного света, боясь сгореть тотчас же. Но свет удержал, а ступень превратилась в бесконечную прямую дорогу. Он сделал осторожный шажок, и тут нога провалилась в свет.

Шванк взлетел и встал у подножия, не двигаясь никуда. Лестница переливалась и искрилась.

Ослепленный, он отступил в сторону и увидел, как его народ - самые молодые, бедные и ничтожные - торопятся в своих кибитках убраться подальше на запад. Погоняют серых волов, но волы всегда ходят медленно...

А розовые сады, душистые луга, рощу священных олив и оставшихся в живых брошенных младенцев и кастратов скупил богач, одетый в зеленый плащ с изумрудами на подоле. Его широкий воротник сплели неведомые старые мастера - из множества прутков червонного золота...

Шар жемчужного света взорвался перед ним, и опасно, слишком сильно закружилась голова. Гидра ожила и протянула щупальце, оно превратилось в нить, и нить эта лопнула...

***

- ... просто гидра. Не ищи торжественных имен, преосвященный, не трать времени. Она протягивает свои щупальца, и ее легко узнать.

- Гидра - это название формы, не имя!

- Думаю, ее суть не имеет имени. Не приспособлена.

- Очень вероятно! Попал! А что, если в нашем бытии она спесива и слышит только высокие имена?

- Возможно. Ох, злые силы! Еще три года назад можно было выбрать смерть по себе! А теперь она шарит, шарит, тянет щупальца и хватает кого попало, всех!

- Толпу. Людей толпы. Вот, спроси-ка про них у этого шута...

- А менее полувека назад смерть была осмысленной, к ней готовились! Но теперь! Это отвратительно!

- Полвека назад мы с тобой были юношами и самонадеянно думали, будто смерть, как праздничные одежды, нужно подбирать себе, любимому, по мерке и по вкусу. А Хейлгар и тогда создал ее иной. Старая плоть, порченая плоть всегда сыпалась ей прямо в пасть. Не заносись, Эомер!

- И кто же мне это говорит? Кто тут поносил богиню?

- Что поношенье, что подношенье, что приглашенье - стерве все одно, - безнадежно махнул рукою Панкратий и уронил перевязанную ладонь.

"Гидра", - сказал Эомер, и Шванка сильно затошнило. Он громко сглотнул подступившую блевотину, и епископ, чутко обернувшись, крикнул:

- Парни! Певчему плохо!

Первым подскочил Хельмут. Вместе с арапчонком они подхватили Шванка под мышки, мягко и враз дернули вверх, вывели вон.

На улице его рвало снова и снова, сначала водой, потом слизью и, наконец, золотистой и зеленой желчью.

- Федра, Хлоя! Господин Шванк заболел!

Тоненькие девушки, знакомая блондинка Хлоя и вторая, совсем оливковая и черноглазая, перехватили больного и попытались вести, а он попробовал тверже двигать ногами.

- Девочки, придете вечером? Кое-что подарим!

- Еще бы! - Федра помахала свободной розовой ладошкой.

- Ждем!

- Ну, тогда ждите! - откликнулась наконец скромница Хлоя.

Шванка оттащили в покои и уронили на постель. Опять вздернули и усадили, оперев на подушки.

- Федра, принеси питье! Я пошла за врачом.

Мавританочка вернулась, подошла сзади, как бы желая перерезать горло, и придавила к его губам край оловянной кружки. Он сглотнул, но это оказалась не отрава, а просто вода с лимонным соком и гремящими осколками льда.

- Погоди. Тошнит.

Кружка исчезла и ударила о дерево, встала на стол.

Пришел седобородый врач, покурил какой-то хвоей и втер в виски больного лавандовое масло. Когда тошнота ушла, лекарь оставил больного.

Шванк лег, потянул за собою подушку и устроился, лежа на правом боку. Тени мебели все тянулись к порогу, а он лежал и смотрел, как они растут.

Кажется, прилетал и белый гусь - как-то же он оказался на столике?

Гусь мысленно произнес:

- Твои предки позабыли о Лестнице Света, но помнят о безумном Творце и его прихлебателях. Ты уязвим перед нею, так откуда тебе это помнить?

- Лестница на самом деле уводит в свет, от смерти?

- Не знаю. Один из малых богов погиб.

- Так ты не всеведущ?

- Нет, нет. Мне самому тревожно. Ты пишешь медленно. Видение свое запиши! Завтра же!

- Но, боже, ты требовал один роман, а тут работы на целых два!

- Может быть, и так. Не знаю.

- Что мне писать?

- Сказал, запиши видение!!!