7000 дней в ГУЛАГе

– Как вы себя чувствуете?

– Мне уже лучше.

Только после того, как я ему сказал, что уже отдохнул, он приказал двигаться дальше.

Через несколько сот метров я снова ощутил слабость. Я опять не мог сделать ни шага. Подошел начальник конвоя. Я попросил у него разрешения выйти из колонны. Получив разрешение, я вышел вместе с поддерживавшими меня друзьями. Из меня брызнула струя крови. До меня донеслись слова заключенных:

– Этому недолго осталось.

Мне было все равно. В тот момент я был бы счастлив так и остаться на этом месте. Но следовало идти дальше. Колонна двигалась медленно, и начальник несколько раз подходил ко мне, спрашивая, могу ли я идти. К баракам мы подошли уже в сумерки. Это были казармы лагерной вахты. Мне показалось, что прошла целая вечность прежде, чем мы обошли ограждение из нескольких рядов колючей проволоки. Вдоль проволоки возвышались караульные вышки, на крыше которых были установлены прожектора, освещавшие проволочное ограждение.

Наконец мы добрались до массивных деревянных ворот. Над ними висела табличка: «Норильлаг НКВД СССР, VII лаготделение». Мы остановились у ворот. Начальник конвоя пошел в караулку, помещавшуюся у входа. Довольно быстро вернувшись, он вызвал меня из колонны. Друзья отвели меня в караулку, где уже находился врач. Он спросил, что со мной. Я ответил, что у меня боли в желудке и понос. Пощупав мой пульс, врач сказал начальнику:

– Его нужно немедленно отправить в больницу.

Начальник ответил, что это не его дело, что он должен, прежде всего, передать меня здешнему начальству, а оно пускай делает со мной, что хочет. На вопрос врача, можно ли меня сейчас же отвести в амбулаторию, начальник ответил, что он этого разрешить не может. Мне пришлось выйти в коридор. Съёжившись, я улегся в углу, потеряв счет времени. В полусознательном состоянии меня положили на носилки и отнесли в амбулаторию. Врач дал мне порошки, которые я тут же проглотил. В амбулатории я лежал до полуночи. В полночь пришел служащий лагерной канцелярии и сообщил врачу, что мне нельзя здесь оставаться и что меня следует сейчас же отвести в тюремный барак. Врач не спешил выполнять приказ и оставил меня в амбулатории до утра. Он часто подходил ко мне и спрашивал, как я себя чувствую. Медсестра принесла горячий чай. Утром пришел начальник санчасти. Врач доложил ему о моем тяжелом состоянии, употребляя при этом непонятные мне латинские выражения.

Когда начальник санчасти сказал, что меня следует отправить в больницу, врач ответил ему, что он хотел сделать это еще вчера, но лагерное начальство ему не разрешило. Начальник санчасти пошел к начальнику лагеря. Вернувшись через некоторое время, он произнес:

– Вы, должно быть, совершили что-то страшное, поскольку мне не удалось уговорить начальника разрешить отправить вас в больницу.

Тут пришел лагерный погоняла и в сопровождении врача увел меня из амбулатории. Мы шли между рядами двухэтажных побеленных бараков. Весь лагерь казался вымершим. Проходя мимо большого деревянного здания, я заметил, как из трубы валил дым. Это был первый знак того, что здесь живут люди. За кухней виднелось глубоко посаженное в землю здание с маленькими решетчатыми оконцами. Здание было окружено двумя рядами колючей проволоки. Это – карцер.

Вскоре мы пришли к цели. Посреди узкого и очень длинного двора стоял большой деревянный барак. Окна его были перекрыты досками, а кроме того, покрыты решетками. Двор окружен проволочным ограждением. На каждом углу стояла караульная вышка. Лагерный погоняла позвонил в караулку, оттуда вышел какой-то человек, и погоняла вручил ему записку. Прочитав ее, человек открыл ворота.

Врач объяснил часовому, что я болен заразной болезнью, и потребовал изолировать меня от остальных заключенных. Часовой в ответ громко рассмеялся и ответил, что здесь есть лишь два больших помещения на пятьдесят человек, но сейчас в них находится более ста пятидесяти заключенных, поэтому ни о какой изоляции не может быть и речи.

– Пусть радуется, если вообще найдет какое-нибудь место.

Врач сказал мне, что он еще раз попытается добиться разрешения отправить меня в больницу.

Часовой повел меня в барак. Открыл два огромных замка. Мы оказались в предбаннике. Затем он открыл левую дверь, пропустил меня внутрь и с порога крикнул:

– Братцы, дайте место больному, но не приближайтесь к нему, так как у него заразная болезнь.

В тот же миг ко мне подбежали мои друзья, среди которых был и Георг, и повели меня в другой конец помещения. Кое-как я устроился. Люди лежали вплотную друг к другу. В первое время мне стало лучше, потому что я был рад снова оказаться среди друзей. Но в течение дня мне становилось все хуже, и товарищи во время раздачи обеда попросили часового сообщить об этом врачу.

Снова в центральной больнице

После обеда неожиданно появилась санитарная машина. Товарищи, заметившие ее, подошли ко мне и радостно сообщили, что меня отправят в больницу. Вошли два санитара в сопровождении врача, который тоже радовался, что меня удалось отправить в больницу.