72 часа (ЛП)

Пот стекает по его лицу, но он расслабляется. Двое мужчин медленно отпускают его, и доктор машет им рукой, чтобы они не уходили далеко. Ноа дергается в последний раз, а затем его большие руки обхватывают меня, обнимают, даря ощущение безопасности. Я всхлипываю, уткнувшись лицом в изгиб его шеи. Его начинает трясти. Наконец-то.

Все это время он был столпом силы, таким сильным, таким решительным, и теперь, наконец, отпускает себя.

— Не трогайте их, — приказывает доктор. — Сестра, оставайтесь у двери.

Комната пустеет. Ноа держит меня так крепко, что я едва могу дышать, но я не против. Мы просто лежим там и плачем, я громко, а он молча. Примерно через час его руки, наконец, расслабляются, и он говорит хриплым, полным эмоций голосом:

— Стоит мне закрыть глаза, и я вижу, как ты лежишь там, истекая кровью.

Мое сердце разрывается.

— Я знаю, — шепчу я.

— Эти сны так реалистичны. Мне снится, что я все еще там, что мы все еще в ловушке. И он всегда убивает тебя прямо на моих глазах. Это так чертовски реально, Лара.

— Я знаю, милый.

— А потом я просыпаюсь и понимаю, что все кончено, но мне не становится легче.

— Думаю, нам потребуется некоторое время, чтобы стало легче.

— Я не знаю, что произошло сейчас, но это было так, будто я не мог проснуться. Они просто хотели удержать меня, и чем сильнее они это делали, тем больше я сходил с ума. А потом я услышал твой голос...

Я отстраняюсь и встречаюсь взглядом с его усталыми глазами. Он выглядит ужасно. Сломлено. Наверное, я выгляжу так же.

— Я здесь, Ноа. Я подвела тебя в лесу. Позволила своей слабости победить, но это никогда не повторится. Я никогда не покину тебя. Никогда. Мы пройдем через это вместе.

— Они хотят, чтобы мы вернулись, — выдыхает он.

— Я знаю.

— Я не смогу…

Я киваю.

— Я понимаю.

— Это во всех новостях.

Я вздыхаю и прижимаюсь щекой к его груди.

— Да, Рейчел мне сказала. По-видимому, рассказал кто-то из здешних медсестер.

— Конечно.

— Что мы будем делать, Ноа? Как мы это переживем?

Он обнимает меня своими большими руками и на мгновение замолкает.

— Я не знаю.

— Я тоже.

— Только знаю, что время без тебя было адом. Ты нужна мне, Лара. Я не могу сделать это без тебя.

— Если я нужна тебе, я буду рядом.

— И потом, когда мы выйдем из больницы? — спрашивает он.

Я застываю в его объятиях.

Об этом я не думала. Мы ведь не останемся в этой больнице навсегда. У нас обоих есть жилье и работа — и сама мысль о том, чтобы вернуться домой одной, пугает меня. Что мы будем делать? Неделю назад мы были ничем, теперь мы что-то, но насколько мы что-то? Мы вместе и дальше или...

Я решаю играть честно.

— Я не знаю, как буду жить одна.

Он прерывисто выдыхает.

— Я тоже.

— Так что же нам делать?

— Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, Лара. Мы живем рядом, можно было бы пока просто навещать друг друга, но я хочу, чтобы ты была со мной, Лара. Я не могу думать о том, что снова останусь без тебя.

— Тогда так и сделаем.

— Я втянул тебя в это, это моя вина, но знай: никто никогда больше не прикоснется к тебе.

— Я знаю, — шепчу я.

— Останешься со мной?

— Навсегда, Ноа.

Он был рядом, когда умерла моя бабушка, а теперь моя очередь быть с ним рядом. И я буду, пока мы оба дышим. Я сделаю все, что смогу, чтобы защищать его так же стойко, как он защищал меня.

Навсегда.

ГЛАВА 30

— Вы можете рассказать нам, что там было?

— Как вы спаслись?

— Как вы выжили?

— Это ты его убила, Лара?

— Что он с вами делал?

Репортеры, вспышки фотоаппаратов, люди повсюду.

Я замираю, ноги словно примерзли к земле, отказываясь двигаться. Ноа тянет меня за руку, другой рукой расталкивая толпу репортеров, ожидающих нас у выхода из больницы.

Прошла неделя. За это время наши раны подлечили, нас миллион раз допросила полиция, и мы с Ноа часто приходили друг к другу в палаты, разговаривая о будущем. Мы решили жить вместе в его квартире. Ни я, ни он даже думать не могли о том, чтобы расстаться снова.

Теперь мы держимся за руки и пробираемся через толпу репортеров, требующих подробностей. Они, без сомнения, ждали, когда мы выйдем, чтобы получить ответы на свои вопросы.

— Без комментариев, — рычит Ноа, проталкиваясь вперед к ожидающей нас машине.

Из нее выходит мой папа, открывает дверцу и помогает мне сесть в машину. Ноа забирается на переднее сиденье, и мы уезжаем.

Мое сердце колотится, я опускаю голову на руки и пытаюсь выровнять дыхание.

— Какое-то время они не дадут вам покоя, — говорит папа. — Вы как тут, все нормально?

— Да, — бормочет Ноа. — Лара, ты нормально?

Я не поднимаю головы.

— Лара, милая?

Я поднимаю взгляд, слезы текут по моим щекам. Ноа не колеблется: он расстегивает ремни и перебирается на заднее сиденье. Обнимает меня и крепко прижимает к себе, пока я плачу. Я ненавижу это. Ненавижу все это.

— Все пройдет, все скоро закончится.

— Они как стервятники, — всхлипываю я. — Их совершенно не волнует, через что мы прошли.

— Не волнует. Им просто нужна история.

— Мы сделаем все, чтобы вас оставили в покое, — говорит папа с переднего сиденья. — Обещаем.