77 бантиков на одной голове

— Толстяк!!! Он же… мы же хотели его привести сюда.

— Зачем? — в один голос удивились Ядигида с Петушком.

— Я обещала ему сувенир, ну камешек как у тебя.

— Алмаз? — уточнила Ядигида. Увидев утвердительный кивок девочки, она, широко распахнув глаза, удивилась ещё больше

— За что?

— За спасение животных. И ещё он освободил Желми, — пояснила Кикирилла.

Старичок, чуть не обжегшись кипятком, обиженно надул губки, и засопел.

— Он…это…, застрял в пути.

Теперь настала очередь удивляться Кикирилле.

— Он же на пеньке. Где он мог застрять?

— Так на пеньке и застрял, — Мухоморыч взял конфетку, развернул фантик и сощурив глаза стал читать загадку, которая была напечатана мелким шрифтом на обертке. Так и не сумев разобрать буковки-букашки, смял бумажку, а конфетку сунул в рот. Причмокивая, он пробубнил непонятные слова.

Кикирилла не поняла ни звука. Но тут по лицу Мухоморыча поползло выражение муки, схватившись рукой за щеку, он жалобно застонал.

— Зубик, единственный зубик.

Кикирилла протянула старичку стакан свежего сока. Прополоскав им рот, Мухоморыч радостно улыбнулся.

— Хорошо, витаминчики.

Кикирилла затрясла его за рукав.

— Где толстяк? Что вы с ним сделали?

Мухоморыч мотнул голову, откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу, и стал играть зубочисткой. Выдержав паузу, он вдруг сказал:

— Я искал тебя. Давно искал.

— Чего меня искать, я же здесь.

Теперь на девочку предупреждающе шикнули Ядигида с Петушком. Поблагодарив за поддержку, Мухоморыч продолжил:

— Искал, чтобы сказать, о чем я давно забыл. Ну, попросил я, значит, пенек меня довезти до твоего дома. Пенек согласился. Я как полагается сел, удобно устроился. Знаете как я сел? — Мухоморыч привскочил и показал, как он это сделал. Он взгромоздился на кресло с ногами, обнял спинку и прижался головой к сиреневой обивке. Скосив глаз, он осмотрелся и поправил правую ногу:

— Так точнее. Да, именно все было так.

Кикирилла заскрипела зубами от нетерпения. Могла бы уже посапывать в копне соломы.

— А потом я сел вот так… — Мухоморыч закряхтел и продемонстрировал следующий вариант. Теперь он сел по-турецки, сложив ноги лотосом. И после слов «потом…» показал ещё с десяток вариантов его поездки. Ядигида с Петушком покатывались от хохота. Петушок раскрыв клюв уже беззвучно постанывал. Помирая от смеха, он откидывал голову назад, из его глотки иногда выскакивало протяжное кудахтанье… Ядигида, пытаясь уберечься от нежелательных морщин, придерживала пальцами уголки рта…

— Ну, значит еду я, а трясет… всю душу выворачивает… Неудобный я должен сказать вам транспорт. Ну, значит, натряс он из меня створок, грибных спорышей. Ну, к середине поездки, мои спорыши все принялись и проросли грибочками-опятами. В аккурат на весь пенек. Меня старого деда вытеснили, скинули. Вовсе старость не уважают. Пришлось пешком идти. А вы же знаете, какой из меня ходок?

— Подожди, подожди, — все-таки не вытерпела Кикирилла, — Получается… ерунда получается.

— Очень хорошие опята получаются, — возразил Мухоморыч.

— А где теперь пеньки?

— Так они теперь хозяйством занялись. Деточек-опяточек кормить надо, хватит по тайге шастать. Набегались уже.

— Не могу поверить, — вздохнула Кикирилла. — И много пеньков пыталось тебя подвезти?

— Штук десять.

Залпом, осушив бокал холодного чая, Кикирилла прикрыла глаза. В висках застучала боль.

— А причем здесь толстяк? — Ядигида насмеявшись вдоволь, уверенными движениями подправила макияж, припудрила нос и вопросительно уставилась на Мухоморыча. Ухмылка на лице старичка сменилась испугом: ему показалось, что таким вопросам его пытаются оскорбить, или просто поставить в тупик.

— Так ведь пенек под толстяком тоже стал родным домом для опят. Пришлось потеснить толстяка. А что с ним случится? Молодой, добежит.

— Нехорошо получилось. Человек к нам всей душой. Спас, помог, а мы ему пенек с опятами.

— Нет! Ему не с простыми опятами, а с ложными. Знаете те, что без юбочек.

— Заблудился, наверное, — Кикирилла тяжело вздохнула, у неё все-таки была надежда, что она не права.

— А что делать? — перекинул зубочистку старичок в противоположный уголок рта. — Ну, нет зубов, так что ж теперь и зубочисткой нельзя пользоваться?

— Ладно, пойду я, — устало протянула Кикирилла и поднялась с кресла. Хотя непонятно, как может мухомор сеять спорыши опят?

Мухоморыч даже привскочил. Проявив несвойственную его годам, молодую резвую прыть он воскликнул

— Так ведь талант! Прибавь сюда трудолюбие, удачу…

— Ясно, — перебила Кикирилла, и стала прощаться.

Мухоморыч схватил Кикириллу за рукав и проворчал.

— Я тебя, который день ищу! А ты…? Несправедливо.

— Ну, зачем ты меня ищешь? — она снова стала злиться, её безумно клонило ко сну, она была готова уснуть как угодно и где угодно — сидя, стоя, в сене, на ветке, в луже… — Зачем меня искать, чтобы рассказать как вы ездили на пенках?

— Не… Меня поганка зельем одурманила, я все на свете забыл, помню только, что вопрос очень серьезный. А какой не помню. Напомни а…, - умоляюще заглядывая девочки в глаза простонал Мухоморычь.