777

Вообще-то, мысль о подвалах Хабаровска нет-нет да возникала. Я её отгонял, пока без труда. Аргументов хватало. Всё-таки я мужик, довольно крутой, хоть никто этого не знает, бросать своих женщин на произвол судьбы – поступок, за который мне самое место в петушином борделе Владивостока.

– Молодец, – сказал старик, наливая в чашку чай. – Это война, сынок. Тебе объявили войну. Ты должен сражаться. Понимаешь?

– Смутно.

– Сахара нет.

– Не страшно.

– Так вот. Я тебе кое-что дам.

Всё-таки деньги? Или, может, старик натаскал за эти годы золота с помоек?

Он положил передо мной пистолет.

– Одного патрона не хватает. Но бог с ним. Тут и так достаточно.

– Откуда он у тебя? – спросил я.

– Нашёл в подвале, на трубе лежал. Да я же говорил тебе, ты забыл…

– Ах, да…

Я вспомнил.

– Возьми его, почувствуй его мощь, – сказал старик. – Он должен стать продолжением твоей руки.

Я взял. Ничего особенного. Старая, увесистая железяка. Наверное, какого-нибудь киллера, который и сам давно плавает с камнем на шее в бухте Три Поросёнка. Хотя как можно плавать с камнем? Бог с ним, неважно.

– И что ты предлагаешь мне с этим делать? – спросил я осторожно. Впрочем, и так было ясно.

– Я дал тебе возможность сделать ход, – ответил старик. – Сам решай, конём идти или ферзём.

– Каким ещё ферзём?

– Ты в шахматы играешь?

– Нет. Терпеть не могу.

– Тогда не поймёшь.

– Я и так плохо понимаю.

– Когда начнут пятки щекотать, тогда поймёшь.

Мы разговаривали как два сумасшедших. Но тем не менее некий зыбкий смысл в разговоре всё же присутствовал. Я сунул пистолет за пояс. Потом мы пили чай. Вечер наступил незаметно. Я поглядел на часы. Было почти десять.

– Вставай, отведу тебя к этой бабке, – сказал дворник.

У меня осталось два дня, чтобы рассчитаться с банком. И чуть меньше двух недель, чтобы рассчитаться с Вагизом. Вдруг я вспомнил, откуда взялась детская мелодия, что крутилась у меня в голове, когда я шёл к Марике. Из мультфильма «Ну, погоди!», вот откуда. И что, стало мне легче от этого?

30

Бабка жила в соседнем подъезде. Старик позвонил, и она открыла дверь. По виду слегка полоумная. Но глаза добрые. Она была в кофте, трениках, а в руке держала газету.

– Вот, сынок мой, – сказал дворник. – Из Хабаровска приехал.

– Да, да, заходите.

Мы вошли.

– Меня зовут тётя Валя.

– Запомни, что я сказал, – шепнул мне старик.

А что он сказал?

Я не стал уточнять. Он попрощался и вышел.

– Вы без вещей? – спросила тётя Валя.

– Да! – заорал я.

– Ох, что же ты так кричишь?

– А мне папа сказал, что вы плохо слышите.

– Да, но я же пользуюсь слуховым аппаратом.

Она повернула голову и показала мне маленькую коробочку, висящую за ухом.

– Не кричи больше, ладно?

– Да, простите, пожалуйста.

– Ты хочешь есть?

Я не хотел. После стариковского чая мне даже водки не хотелось. В животе неприятно бурлило, и время от времени к горлу подкатывала какая-то кислота.

– Иди в дальнюю комнату, – сказала бабка. – Можешь там лечь.

Я пошёл в дальнюю комнату. Она был совсем крохотная, и большую часть её площади занимал книжный шкаф. На кровати лежала трёхцветная кошка. У неё были рыжие, белые и чёрные пятна. Я подошёл к кровати, но кошка не испугалась. Лежала и смотрела на меня без интереса.

Бабка заглянула в комнату.

– Иди сюда, ласточка.

Я подошёл.

– Да нет же, я кошку зову. Ласточка, Ласточка…

– Не надо, она мне не помеха.

– Хочешь чаю?

– Спасибо.

– Спасибо – да? Или спасибо – нет?

– Спасибо – нет, – сказал я.

Бабка закрыла дверь. Я выключил свет, лёг на кровать поверх покрывала рядом с Ласточкой, достал пистолет, положил себе на грудь и подумал о том, что будет, если я застрелюсь. Подкину подарок бабке. И Ласточке. Старик сказал, что мне объявили войну. Он прав. Но ведь на войне люди часто стреляются. Когда нет выхода. У меня как раз выхода нет. Или есть? Убить Вагиза? Но где его найти? Хотя это не такая уж проблема.