#8-Дань Псам

- Я не знаю такого. Значит, я тоже свободен?

- Говорят, однажды в этом зале вы рассказали историю Собачьей Упряжки.

- Однажды.

- И до сих пор пытаетесь ее записать.

- Неудачно. И что?

- Возможно, повествовательная проза не подходит для подобной истории, Дюкер.

- О?

Бард отставил кружку и осторожно склонился над столом, не сводя серых глаз с историка: - Потому что, сэр, вы видите их лица.

Страдание заставило Дюкера отвести взгляд, спрятать внезапно затрясшиеся руки. - Вы мало что понимаете в таких делах, - прохрипел он.

- Чепуха. Историк, мы не ведем личную беседу. Просто двое профессионалов обсуждают работу. Я, скромный бард, предлагаю свои услуги, чтобы отомкнуть вашу душу, извлечь содержимое - все, что убивает ее. Мгновение за мгновением. Вы не можете найти своего голоса. Воспользуйтесь моим.

- Вы за этим пришли? - спросил Дюкер. - Словно какой-то стервятник, хотите выпить мои слезы?

Бард поднял брови: - Ты - случайность. Причины моего пребывания здесь кроются… совсем в ином. Даже если бы я мог объяснить, то не стал бы. Не смею. А пока, Дюкер, давай создадим эпос, способный сокрушить сердца тысячи поколений.

Тут слезы действительно полились из глаз историка. Собрав все свое мужество, он кивнул.

Бард распрямил спину и снова взял кружку. - Начинается с тебя, - сказал он. - И тобой кончается. Только твои мысли, только свидетельство твоих глаз. Не пересказывай чужие мнения, не заботься, что о тебе подумают. Ты и я. Мы ни о чем не рассказываем, мы только ПОКАЗЫВАЕМ.

- Да. - Дюкер поднял лицо, снова поглядев в глаза, вмещающие - теперь он уверен в этом - горе целого мира. - Как твое имя, бард?

- Зови меня Рыбаком.

***

Чаур свернулся клубком около кровати; он сопел и фыркал, словно задремавший пес. Хватка, садясь, чуть не наступила на него, заметив в последний миг. Как она тут очутилась? Теплое и влажное промеж ног - это именно то, о чем она подумала? А если именно то, помнит ли Баратол о произошедшем так же мало, как она сама? Ох, слишком чревато выспрашивать. Она не готова думать о подобном; да она вообще ни о чем думать не готова.

Она слышала, как кто-то ходит внизу, в зале. Затем раздался заглушенный стенами разговор, утробный смех, не принадлежащий Дымке или еще кому-то из друзей Хватки. Значит, это та женщина, Сциллара. Хватка чуть не задохнулась, вдруг смутно припомнив, как держала в ладонях женские груди и слышала тот же смех, только более визгливый, торжествующий.

“Боги, я переспала со всеми? Проклятое “Молоко Кворла”!

Чаур жалобно взвизгнул, и она виновато вздрогнула… нет, нет, она не сделала бы такого с невинным созданием вроде него. Есть пределы… должны были быть пределы…

В дверь тихо постучали.

- Ох. Входи, Дымка.

И та вошла напряженная, как кошка; в ней читалось какое-то необычное, готовое вырваться напряжение.

“Нет, прошу, не надо слез”. - Ничего не помню, Дымка, так что не начинай…

Дымка смогла сдержаться всего лишь одно мгновение, потом взорвалась.

Согнувшись в конвульсивном, воющем смехе.

Чаур сел, моргая и ухмыляясь, и тоже захохотал.

Хватка сверкнула глазами на Дымку. Ей хотелось ее убить. - Что смешного, черти вас?

Дымка ухитрилась овладеть собой. - Они тащили нас на себе почти весь путь домой. А потом мы очнулись и стали делать то самое, потому что ни о чем другом и думать не могли. У них не было ни шанса!

“Боги подлые…” Она окаменела: - Чаур…

- Нет, Сциллара первым делом увела его наверх.

Чаур все хохотал, и слезы струились по лицу. Казалось, он теряет над собой контроль; Хватка почувствовала тревогу. - Стой, Чаур! Стой!

Пустые глаза уставились на нее, и всякая радость покинула дурачка.

- Прости, - сказала она. - Все правильно. Иди на кухню и найди чего поесть. Чаур, там есть поваренок.

Мужлан встал, поскребся и вышел. Последний лающий смех раздался где-то на лестнице.

Хватка потерла лицо. - Только не Дергун. Не говори, что…

Дымка дернула плечом: - Говорят, похоть слепа. Будем надеяться, что память тоже ослепла. Боюсь, ночью все его фантазии стали реальностью… вот только он ничего не вспомнит!

- Мне дурно.

- О, расслабься, ведь эти штучки как раз для такого и сделаны.

- Где Баратол?

- Ушел очень рано. С Колотуном. Пошли искать Гильдию Кузнецов. Ты ведь помнишь, какие у него большие… руки?

- Да уж, мой котеночек точно помнит.

Дымка хохотнула. - Мяу.

***

Серая дымка погреба, казалось, гасит свет лампы, но Синий Жемчуг привык и почти не удивился, увидев, что из дальней стены выплывает привидение. Там до сих пор стояли фляги, помеченные монашескими печатями. По пояс погрузившись в пол, привидение помедлило и начало оглядываться, в конце концов различив стоящего у крутых ступеней малазанина. Дух подплыл ближе. - Это ты, Прийяткеназ?

- Приятель-князь? Вряд ли. Ты мертв, монах, и довольно долго - готов поспорить. Кто в наши дни носит треугольные шляпы?

- О, - пробормотал дух, вцепившись себе в лицо, - К’рул выкашлял меня. Почему? Почему сейчас? Не могу рассказать ничего полезного, особенно иноземцу. Но он шевелится там, внизу, разве не так? Вот это? Я должен стать голосом грозного предупреждения? Чем ты занят? Все равно слишком поздно.