80 дней в огне

В окопчике, в котором я очутился, сидели знакомые: сержант Багров, кряжистый, неразговорчивый омич, и ефрейтор Верховов, парикмахер из Красноярска, общительный, веселый.

Спрятавшись в своем укрытии, товарищи беседовали как ни в чем не бывало.

— Снова шутит фриц, и как ему не надоест. Неужели напугать думает? — недоумевал Верховов.

— И напугает, как попадешь в такую темень, — буркнул Багров.

— А ему разве легче? Небось не весело наступать с завязанными глазами, — возражал бывший парикмахер.

— Его больше, нас меньше.

Верховов даже занялся смазыванием рук: пальцы его всегда кровоточили. Старая профессия оставила свой след на их коже, белой, мягкой, совсем не подходящей для нынешних условий.

Но в остальном ефрейтор — уже бывалый воин, понимающий многое.

— Значит, как только дым подойдет к нам, танки бросят, — решил он и, сняв с пояса гранату, положил се около себя.

— Кабы только танки, танки — пустое, пехота…

— Не дойдет, на мины нарвется. Да и не допустят, артналетом накроют. А танки — чепуха.

Разговор обычный, фронтовой. Слушаешь и поражаешься, как хорошо эти два в недавнем прошлом совсем мирных человека освоили военный лексикон и получили представление о технике боя.

Беседу прервали самолеты. Яростно взмыв, они бросились в пике. Я смотрел на фугаску, падавшую, как казалось, прямо на голову, и переживал странное: верилось, твердо верилось, подарок не для меня.

Хрясь, бух. Окопчик основательно присыпало землей.

— Словно из пульверизатора. Смотри, какая мелкая, — как ни в чем не бывало шутил Верховов.

— Спасибо за пульверизатор, — ворчал Багров.

Но в общем ни тот, ни другой не испугались.

Я выскочил было из окопа, решив проползти на КП полка. Куда там! Сразу над самым ухом: «жиг», «жиг», «жиг».

— Нельзя, товарищ капитан, нельзя, убьют насмерть, — рассудительно заметил Багров.

— А мы сейчас, верно, сами в атаку пойдем. Так ведь ловчее. Фриц собрался к нам, а мы ему в грудь, — заметил Верховов.

А дым стелется по земле. Он уже подходил к окопчику, когда бомбардировщики развернулись и снова сбросили свой страшный груз. Черные вихри понеслись по передовой. Разрывы слились в один сплошной грохот. Я сжался в комок, а бойцы продолжали спокойно сидеть.

— Ложиться опасно: если засыпет, не встанешь, — не то в порядке совета, не то с укором заметил мне Багров.

Дым окутал окопчик, и словно опустился черный занавес. Даже небо показалось ночным, заводские трубы и те скрылись.

Вдруг со стороны КП полка взвились веером три красные ракеты.

— Вперед! — раздался крик.

— Вперед! — заревел Багров.

— Вперед! — тонко, фальцетом поддержал его Верховов, и оба исчезли в направлении фашистских окопов.

План Гуртьева — предупредить вражескую атаку своей.

Я бросился на КП полка, к новому КП. Он обосновался в бетонированном подвале. Перемещение произошло быстро.

— Здесь «юнкерс» нам не опасен, — заметил Чамов.

Впереди ясно слышались крики «ура». Атака шла успешно. Гитлеровцев захватили врасплох, и теперь им было не до наступления.

— Как? — запрашивал по телефону комбатов Чамов.

— Отлично, заняли окопы противника, — слышалось в ответ.

Полк продвинулся вперед на пятьдесят метров.

Через несколько минут к КП полка подбежали три гитлеровца и, спрыгнув в подвал, остановились в смятении. Оказывается, они перепутали направление, не к своим, а к нам попали. Их обезоружили.

Пленные! Я безумно обрадовался, начал их расспрашивать. Но нет, ничего не получалось. Слишком уж ошалели непрошеные гости.

А донесения от комбатов продолжали поступать, радостные донесения.

— Занял пункт «Б», продвигаюсь с боем, — сообщали из первого батальона.

— Веду бой на уничтожение в цехе номер три, — извещали из третьего.

Самолеты тем временем развернулись и стали опять бомбить. Чамов наблюдал уже с нового рубежа, как методично и жестоко фугаски разносят в пух и прах прежние позиции полка, сравнивая с землей и окопы, и траншеи, в которых уже не было ни одного нашего бойца.

В этом-то и заключалась своеобразная тактика Сталинградской битвы: спасайся от самолетов противника во вражеских окопах. Операция смелая, рискованная. Людей-то у нас меньше, чем у гитлеровцев. Если не пробьешься сразу, ничего не выйдет. Да и заняв окопы, нельзя зевать. Бойцы первого батальона, в частности, заняв новые позиции, очутились среди немцев. Получился как бы слоеный пирог. Наш взвод, а рядом гитлеровцы, дальше снова мы, и снова они. Сейчас победу решала военная сноровка. А ее-то и имели в избытке чамовцы. Бойцы, не дожидаясь приказов командиров, быстро расправлялись с остатками гитлеровцев. Наконец, бой окончен, и командир полка отдает приказ:

— Закрепиться на достигнутом рубеже.

И началось закрепление, переоборудование старых окопов, их ведь следует повернуть в другую сторону, рыть новые. Это очень сложно. Надо создать целый лабиринт ходов сообщения, чтобы маневрировать под воздушными и наземными огневыми налетами. К утру полк прочно закрепился на новых позициях.

ДВОЙНАЯ ИГРА