9 часов над Атлантикой

— Спасибо, — просто благодарит он и забирает у Магдалены свёрток.

Та рада стараться, что годы «те», ну, словом, подходящие:

— Настоящего мужчину накормить всегда приятно!

Жду, пока Магдалена оторвётся от сноба и пройдёт мимо меня, и выдаю запрос:

— Девушка, а можно и мне добавки? А то, знаете ли, после всех этих досмотров в аэропорту моя нервная система в таком стрессе, что желудок кушать хочет, как десять добротных настоящих мужиков. Понимаете?

Возвращается она через двадцать минут и приносит тот же самый микроскопический пакетик с печеньем и стаканчик кофе.

— Вы издеваетесь? Этим даже младенца не накормить, — бурчу, ни на что, собственно, уже не надеясь.

— Извините, фрау, но в перелётах длительностью до двух часов комплексный обед не предусмотрен. Только завтрак.

— Во-первых, после такого «завтрака» прожить можно только во сне, и то, если ещё уснёшь, а во-вторых, а как же гигантский бутерброд для вон того вот «настоящего мужчины»?

— Бутербродов больше нет.

— Это как так-то? Почему для него есть, для меня нет?

— Потому что это был мой обед на сегодня. К сожалению, я запаслась только одним.

— Вау… — говорю. — Первый раз в жизни встречаю такую заботливую официантку… тьфу, бортпроводницу. Это как же Вы теперь без обеда-то?

Но мой вопрос она уже даже не слушает — убегает. Оскорбилась. Честно сказать, я не нарочно её обидела, у меня так выходит иногда… само по себе, без намерений и злого умысла. И вот именно в этот момент переосмысления я чувствую на себе осуждающий взгляд, укорительно щёлкающий меня по лбу. Поднимаю глаза, и точно — он смотрит на меня, серьёзно, хмуро, конкретно так вывернувшись в своём седле. Сиденье, то есть.

И вот я не втягиваю шею, она сама натурально так втягивается. Что странно, потому что все последние… «надцать» лет я искренне полагала, что функция генерации стыда и смущения в моей биосистеме безвозвратно атрофировалась. Были времена, были дни и месяцы, когда стыд оказался вдруг ненужным, мешающим жизни сбоем системы выживания.

Тем временем бабуля минут пять развлекает соседей своими попытками встать. Габариты у неё, однако… уж кому-кому, а этой даме преклонного возраста не на меню надо жаловаться, а искать контакты толковых диетологов.

— Вам нужна помощь? — сдаётся Лео.

— Ох… Лео… В твои бы объятья да при других обстоятельствах! А эти убьют весь флёр между нами.

Он хохочет, но всё равно поднимается, помогает. Встав, наконец, на ноги, она усаживает его на место и ловит пролетающую мимо Магдалену:

— Детка, помоги-ка достать мой костыль, мне приспичило.

Магдалена тянется-тянется, и прямо изо всех сил старается НЕ дотянуться.

— Лео, простите, Вы не могли бы…

Но Лео уже всё понял и уже давно на ногах. Он ещё не перешёл к активной стадии «помощи» только потому, что стюардесса загородила ему доступ к багажной полке. Он демонстративно ждёт, пока она сдвинется с места, а она, сияя, предвкушает его внушительную фигуру позади своей. Я наблюдаю за всей этой сценой с интересом и странным таким чувством … да нет, не может этого быть. Я? Ревновать стюардессу к снобу? Да на что он мне?

— Лео, Вы не могли бы мне помочь? — ещё медовее приглашает его она и тянется своей ручкой в бесконечность багажного сундучка.

— Конечно. Позвольте мне.

— Никак не могу достать…

Мне кажется, или она совсем тупая?

— Деточка, отойди-ка в сторону, Лео справится с этим и сам! — теряет терпение бабуля, и впервые за этот полёт начинает мне нравиться.

Магдалена на мгновение изменяет своей выправке и теряет даже пластиковую улыбочку, но её разочарование очень скоро сменяется очарованием, потому что Лео поднимает руки. И, кажется, обе перестают дышать — Магдалена и бабуля:

— Ох, где же вы, мои девятнадцать лет…

Still Corners — Beginning To Blue

Нет смысла это отрицать, Лео хорош собой. Тот редкий случай, когда мужик — липкая лента, а женщины на его пути бестолковые мухи. Ладно б он был только высоким и широкоплечим, так нет же, ещё и безупречный типичный англосакский профиль. Всегда думала о том, кому же такие достаются? Наверняка, только стройным и бесконечно миловидным актрисам, с никогда не сходящей улыбкой и здоровым румянцем на щеках после ежедневных прогулок верхом или виндсерфинга. Нет, стюардесса Австрийских авиалиний на роль принцессы не подойдёт, разве что временно. Кратковременно.

Некто с женоподобным, но при этом мужским голосом, просит воды, и Магдалена, пряча раздражение, уносится работать. Кэрол, с трудом вынырнув из хрустального мира любования, благодарит своего благодетеля:

— Спасибо тебе, Лео. Спасибо, дорогой. Хороший ты парень, Лео, — напевает она, поглаживая его по руке чуть ниже плеча. — Но на эту, — кивает в сторону ушедшей стюардессы, — не смотри. Тебе не такая девочка нужна.

— Какая же? — посмеивается в ответ он, но делает это мягко, даже ласково.

— Особенная.

— И в чём же она должна быть особенной?