9

«Он стоял в дверном проеме, глядя в другую сторону, но когда я вышел из кафе, он снова последовал за мной. Он был в полуквартале, когда я разблокировал свою машину. К тому времени я испугался, я хотел уйти. Конечно, он бы увидел марку и цвет моей машины, лицензию. Я был глуп, чтобы привести его к этому, но я действительно не думал …

- Когда ты отстранился, какая-то машина следила за тобой?

«Нет, никто не следил за мной».

«И в следующий раз это случилось?»

«Три дня спустя я шел в тканевый дом, возвращая образцы образцов. Когда я повернулся в дверь и оглянулся, он был на полсекунды позади меня.

«Я бросил образцы внутрь, вернулся к нему, но он проскользнул в магазин и ушел. Просто ушел. Я прошел через магазин. Очевидно, он вышел из комнаты в столовой. Три клерка были заняты, и Я опоздал, поэтому продолжил:

«Может быть, я был бы глуп, чтобы противостоять ему. Теперь, когда я еще раз увидел его еще раз, эта идея пугает меня: «

Азраил не знал, кто это. Он не знал, действительно ли сталкер связан с Бристолем. Когда две женщины покинули Хлебобулочную фабрику, направляясь в галерею, он следовал за ними, рысью по крышам.

С крыш он наблюдал за собранием в галерее, причудливой одеждой, дорогими машинами, подтягивающимися. Затем гораздо позже он посмотрел вниз через просвет на уютный ужин у Харперской вечеринки и услышал, как Кейт и Чарли отправляются на завтрак.

Отвернувшись, чтобы пройти по полуночным крышам, его черный хвост, его нервы рябь под его кожей, как электрические удары, черный Том разработал такой смелый, настолько совершенный в своей концепции план, что даже когда он наконец устроился рядом с кирпичом дымоход, сильно мурлыкая, он был так тронут, что ему было трудно спать. Протянулся к теплым кирпичам, которые он лежал долгое время, совершенствуя детали, кончик хвоста, бросая вызов.

7 [????????: pic_8.jpg]

Рассвет не начал окровавлять небо, когда Азраил помахал маргаритками Вильмы Гетца, топнул белые цветы и остановился под освещенным кухонным окном. На переднем дворе не было лужайки, просто каменные и кирпичные прогулки, которые он избегал, и клумбы, как запутанные, как панамские джунгли, и такие тяжелые с росой, что сразу его мех был пропитан. Нахмурившись, он быстро двинулся по задним ступенькам.

Передняя и задняя двери каменного коттеджа Вильмы Гетца открылись передним садом. В доме не было никакого полезного заднего двора, с человеческой точки зрения. Холм, который поднялся почти прямо за ним, был диким с высокой травой и тяжело заселенными маленькими существами: удобное место для охоты. Он видел Дульси и черепаховую скорлупу, только вчера вытащил толстого кролика.

Остановившись на заднем крыльце, он принюхивал пластмассовый лоскут двери кошки Дульси, выпивая острые женские ароматы, хотя ему не нужно это сообщение, чтобы знать, что Дульси и черепаховая скоба уже покинули дом. Спустившись с крыш, он увидел, как они мчатся, вероятно, собирается охотиться. Черепаховая раковина говорила милю в минуту, заставляя Дульси смущаться в ушах, а затем повернулась, чтобы замять младшего кота, прежде чем они были услышаны. Молодая черепаховая скорлупа была настолько нетерпеливой, наполненной любопытством. Черный Том улыбнулся злобно.

Поскользнувшись под лоскутом, он остановил свой качание носом и прошел сквозь тени небольшой прачечной, остановившись за картонной коробкой, наполненной газетами. Как гражданское лицо старухи покорно переработало свои копии «Моленской точки».

Хотя, возможно, женщина не имела понятия для Вилмы Гетц, даже если у нее были белые волосы, свисающие с ее спины. Майбегун-бабушка, как Грили позвонил ей. Женщина не взяла гриф из Грили, в то время он пришел сюда, чтобы увидеть свою сестру. Грили был пьян, как вареная сова, вонючая выпивка и нуждающаяся в ванне. Неудивительно, что женщина относилась к нему как к грязи. Хотя она не пошла с ним, с Азраэлем. Вместо того, чтобы убегать от дома, потребовалось больше, чем какое-то беловолосый офицер-офицер.

Из тени белья он посмотрел в открытую дверь на кухню. Вильма Гетц стояла у раковины, спиной к нему, смешивая что-то в миске. Он чувствовал запах сырых яиц и молока, а также резкий аромат бекона, просачивающийся в сковородку, и раздавал толпы жадности через кота. Он лизнул слюни. Длинные белые волосы Уилмы Гетца были привязаны к ее голове желтым шарфом, ее толстовка была напечатана желтыми цветами; женщина была такой же дикой для цвета, как какая-то панамская горничная, одетая в красный и фиолетовый цвет и таща ее оборванные букеты.

Пройдя молча по сине-белому линолеуму позади нее, он услышал, как из глубины коттеджа раздался душ. Двигаясь по прошлой Вильме в столовую, он проскользнул под вишневый буфет, где он растянулся на толстом ковре Кермана, подталкивая лапы, пытаясь согреться. Почему, черт возьми, люди не поднимали жару?