900 дней. Блокада Ленинграда

В ночь с 7 на 8 августа полковник Бычевский и полковник Г.В. Мухин с остатками руководимого им подразделения курсантов пехотного училища продолжали свои непрерывные, бесконечные попытки создать какое-то заграждение, которое замедлило бы наступление немцев. А в 8 часов утра блиндаж, где располагался штаб, закачался, как при землетрясении. Задрожали доски, земля между ними осыпалась тонкими струйками, похожими на водные ручейки. Началось германское наступление с целью сокрушить лужский оборонительный рубеж.

Фон Лееб перегруппировывал свои силы. В соответствии с новой директивой – № 34 – Верховного командования от 30 июля его две армии и грозная 4-я бронетанковая группа получили подкрепление – 8-й авиационный корпус бомбардировщиков-штурмовиков. Цель фон Лееба – прорвать советские рубежи на Луге, окружить Ленинград и соединиться с финскими армиями на Карельском перешейке.

Фон Лееб теперь имел 29 дивизий, укомплектованных на 80–90 %! Против него – 15 слабых советских дивизий. Гальдер отметил в своем дневнике 3 августа, что «ввиду несоответствия сил группа армий «Север», очевидно, не встретит непреодолимых трудностей».

Фон Лееб разделил армии на три группы. 41-й моторизованный корпус и 38-й армейский из 4-й бронетанковой группы должны были нанести удар в Ивановском и Сабеке и устремиться к Ленинграду через Копорское плоскогорье. Севернее и западнее фон Лееб расположил 58-ю пехотную дивизию, которая охватила территорию от верховья реки Плюссы до озера Пейпус.

А на юге находилась лужская группа, как называл ее фон Лееб, – три дивизии и 56-й моторизованный корпус 4-й бронетанковой группы. Лужская группа должна была устремиться к Ленинграду через город Лугу и далее прямо по шоссе Луга – Ленинград. 8-я бронетанковая дивизия была в резерве.

Самая южная группа включала 28-й и 1-й армейские корпуса, устремленные на участок фронта в районе Новгород – Чудово; защищала этот участок фронта 48-я советская армия.

Чтобы усилить натиск, фон Лееб надеялся вскоре двинуть в наступление еще 5 дивизий своей 18-й армии, участвующих в осаде Таллина. Южнее вела бои против 11-й и 27-й советских армий его 16-я армия, рвавшаяся к озеру Ильмень.

Грохочущая канонада, которая сотрясла блиндаж Бычевского и Мухина, была началом предпринятого фон Леебом наступления. Адъютант крикнул Бычевскому: «Вчера ночью один наш разведчик пошел в Редькино. Насчитал там 60 немецких танков. А у нас артиллерии мало».

Мухин и Бычевский по боковой траншее подползли к передовому пункту наблюдения и увидели: над позициями с гулом несутся 30 «юнкерсов» на небольшой высоте. Командиры скользнули назад в блиндаж, укрытый мешками с песком, в это время 9 самолетов, отделившись от строя, сбросили бомбы.

После получасовой артиллерийской подготовки немцы смолкли. Мухин был у телефона, говорил с капитаном Волковым из своего 2-го батальона. 25 танков устремились к позиции Волкова, через 5 минут он сообщил, что 3 танка горят, а немецкая пехота наступает. Позже Мухин опять позвонил и узнал, что атака отбита.

Всеволод Кочетов, начинающий военный корреспондент, и его спутник Михалев провели ночь с 7 на 8 августа в Ополье, расположившись на кладбище среди могильных плит. Ночь была теплая, сухая. В придачу к пистолету ТТ Кочетову удалось приобрести карабин. Карманы его были наполнены гранатами, подушкой служил рюкзак, заполненный мятыми блокнотами, полотенцами, мылом, бритвой.

Как позже объяснял Кочетов, он провел эту ночь в столь высокой степени готовности потому, что, судя по многим признакам, надвигалось немецкое наступление.

Шум, который его разбудил, напоминал извержение вулкана. Слепящий свет молнией вспыхнул на горизонте. И земля содрогнулась. Кочетов понял, что действует железнодорожная артиллерия.

Он отправился во 2-ю дивизию народного ополчения, но дороги были забиты: санитарные машины, мотоциклисты, машины связи, беженцы, толкавшие перед собой тележки с домашним скарбом, крестьяне, которые гнали коров, коз и свиней. Рядом с толпой бежали десятки дворовых собак, воющих, лающих. Тогда Кочетов решил двинуться к сектору пехотного училища. Но, добравшись до села Яблонцы, они с Михалевым увидели картину всеобщего отступления – армейские грузовики, тяжелые орудия, передвижные радиостанции, толпы солдат, усталых, с потемневшими лицами, перевязанных бинтами, у некоторых тусклый, погасший взгляд, многие без оружия. Позади них слышны были раскаты тяжелых орудий.

Никогда раньше Кочетов не видел отступления. Ужасное зрелище – солдаты, солдаты, солдаты безнадежно плетутся по дороге. Никто не руководит, не направляет, и нельзя остановить безнадежный человеческий поток. Наконец он увидел лейтенанта и спросил, где бойцы из пехотного училища. «Они еще там», – лейтенант указал в направлении поля боя.

Кочетов побеседовал с несколькими отступавшими, которые говорили о непреодолимом огне, страшных танках, о парашютистах и обходных маневрах. Казалось, немцы всемогущи, беспощадны, непобедимы. Они сбрасывали дождем листовки с (лживыми) сообщениями о падении Ленинграда и Киева.