900 дней. Блокада Ленинграда

В 2 часа 40 минут Вишневский вместе с комиссаром Карякиным сел на катер, направившийся к лидеру «Ленинград», который шел во главе уходящей из Таллина эскадры. Взрывы в городе, бомбежка в порту – стоял оглушающий грохот.

Михайловский, Тарасенков и большинство других журналистов поднялись на борт «Виронии». А также и профессор Цехновицер с рюкзаком на спине. Худое, небритое лицо, изорванная форма, ботинки в грязи. Но он был, как всегда, оживлен и весел.

«Ну, – сказал он бодро, – попали в чертову мясорубку! Каким мы чудом уцелели, просто не понимаю. Мы три дня из боя не выходили, я думал, что выйдем только в гробу под оркестр. И вдруг приказ отходить и явиться в Минную гавань».

«Вы под счастливой звездой родились», – заметил кто-то.

«Совершенно верно», – подтвердил Цехновицер.

Появился Иоханнес Лауристин, он искал ледокол «Судртыл», на котором должен был эвакуироваться. Но ледокол уже ушел, большинство его пассажиров составляли артисты флотского театра.

«Ничего, – сказал Иоханнес Лауристин, – пойду на минном заградителе «Володарский». Увидимся в Ленинграде».

Наступила ночь. Из гавани виден был древний Вышгород, очертания его балюстрад на фоне огненного неба. Вдали вырисовывалась огромная башня «Длинный Герман», а на ее вершине развевался красный флаг. Из города доносился грохот взрывов. Оставшиеся защитники еще держатся на последних рубежах.

Погрузка на транспортные суда началась в 4 часа утра 27 августа. За 24 часа был подготовлен план эвакуации – предстояло вывести из Таллинской гавани 190 кораблей, в том числе 70 транспортов, каждый водоизмещением свыше 60 тысяч тонн. Чтобы пройти благополучно заминированное и узкое водное пространство (один из очевидцев назвал его «суп с клецками», так оно сильно было заминировано), требовалось минимум 100 тральщиков. А имелось 10 тральщиков и 17 легких траулеров. По наиболее точным данным, число фашистских мин в тех водах, через которые должен проходить конвой, составляло от 3 до 4 тысяч[110]. В связи с чрезвычайным положением адмирал Трибуц просил дать ему 16 легких кораблей морской охраны для сопровождения конвоя, а также произвести предупредительные налеты на германские береговые авиабазы, чтобы уменьшить опасность, которой подвергается конвой. Из Ленинграда поступили приказы относительно этих мер предосторожности, но лишь после того, как флот ушел из Таллина.

Когда наступил вечер, морские орудия удвоили огонь, чтобы прикрыть загрузку транспортных судов. Торговая пристань была разрушена огнем немцев, кораблям пришлось перейти в Бекеровский порт. В 9 часов вечера тыловое охранение отступило на последние позиции, началось уничтожение последних складов.

Какое-то время адмирал Пантелеев наблюдал с мостика «Виронии» за обстановкой. Он видел, как лидер «Минск» внезапно прервал огонь и резко повернулся. То же сделал минный заградитель «Скорый». Они уклонялись от бомб. В полночь «Вирония» отошла, чтобы занять свое место в конвое между островами Найссар и Аэгна. Погода к этому времени не улучшилась.

Корабли, от носа до кормы, сотрясал страшный шторм. Крупные транспорты рвались с буксиров. Проливной дождь хлещет по гавани. У входа в канал – старый минный заградитель «Амур», ему суждено утонуть, чтобы закрыть немцам проход. В гавани уже темно, опустели пирсы. Остались два катера и последний корабль «Пиккер», которые доставят членов Военного совета на крейсер «Киров».

На борту «Виронии» шел оживленный разговор, там собралось большинство журналистов. Среди них была и медсестра по фамилии Будалова, побывавшая с группой русских в Испании во время гражданской войны. Всю ночь говорили о войне, об искусстве, художниках, об Илье Эренбурге, побывавшем в Испании, которого многие знали. Тарасенкову показалось, что девушка немного похожа на Веру Мильман, секретаря Эренбурга, – образованная, с хорошим вкусом, с ироническим складом, проницательным умом. Тянулась долгая ночь, и на «Виронии» война казалась далекой, как густо-розовый горизонт, где остался горящий Таллин.

Вдруг сильный грохот заколебал гавань, и вспыхнули на небе звезды всех цветов. Это запас флотских сигнальных ракет взлетел ввысь в едином восхитительном потоке.

Пантелеев теперь был на борту «Пиккера» у причала. Решено было начиная с 4 часов утра частями переводить Военный совет на «Минск»: Пантелеев со 2-й группой должен был уйти в 7 часов утра, последняя, во главе с генералом Москаленко, – в 8 часов.

Шло время, все более сырой, холодной становилась ночь. Немцы были почти у входа на пирсы Минной гавани. Затих перекрестный огонь. Пантелеев проверил записи: на уходящие корабли погружено около 23 тысяч человек, а также 66 тысяч тонн грузов, главным образом военное имущество[111]. Вскоре Пантелеев был на борту «Минска», отдыхал в теплой каюте, пил кофе.

Русский Дюнкерк