900 дней. Блокада Ленинграда

Острова, покрытые лесами, синева Финского залива; приятная летняя морская прогулка. Логичным кажется, что здесь следует искать истоки Зимней войны с Финляндией, которой суждено было начаться через несколько месяцев. И Жданову предстояло сыграть главную роль в этой войне. Если не он был вдохновителем той политики, что привела к военным действиям против Финляндии, то, во всяком случае, ему поручили вести эту злополучную войну силами Ленинградского военного округа.

Многие считали Жданова человеком тяжелым, властным, в характере его находили мало привлекательного, личных или доверительных разговоров с ним почти не вели. В воспоминаниях тех, кто работал с ним в Ленинграде в долгие трудные годы Второй мировой войны, мало тепла и недостает забавных наблюдений, доброго юмора, но чувствуется уважение к его способности выдерживать чудовищный груз работы и ответственности. Вероятно, в высших эшелонах правительственной и партийной власти многие не стремились сближаться со Ждановым, отпугивало его могущество, его роль в ужасных, самоубийственных чистках. Положение адмирала Кузнецова было несколько иным. Он довольно часто имел возможность выслушать мнение Жданова, был как бы его ставленником, постоянно с ним общался при решении проблем Военно-морского флота.

В 1940 году Жданов почти весь год придерживался мнения, что на Западе обе воюющие стороны полностью увязли в противоборстве и потому бояться их нечего, Советский Союз может спокойно заниматься собственными делами.

В декабре 1940 года в Наркомате обороны проводились военные занятия, каждый член Политбюро посещал их иногда, Жданов – постоянно. Впоследствии штатные работники вспоминали, что он присутствовал почти на каждом занятии.

В феврале 1941 года советская политика, надежность нацистско-советского пакта и растущая возможность нападения нацистов очень тревожили адмирала Кузнецова. В частной беседе со Ждановым, когда представился для нее случай, он спросил, как относится Жданов к тому, что немцы перебрасывают войска на восток, не готовится ли Германия к войне.

Жданов придерживался прежней своей позиции: Германия не может вести войну на двух фронтах сразу. Он ссылался на опыт Первой мировой войны, который, по его мнению, ясно показывал, что Германии не хватит сил вести войну одновременно и на востоке, и на западе. Он приводил известные высказывания Бисмарка, чтобы подтвердить свою оценку ситуации. Что касается разведывательных полетов немцев и передвижения войск, то, по его мнению, это были только меры предосторожности или своего рода психологическое давление на противника, но не более.

Кузнецов стоял на своем: немцы перебрасывают войска в Румынию и Финляндию, летают над Ханко и Полярным. Жданов не уступал, и Кузнецов не мог понять руководителя Ленинграда. А вдруг его уверенность основывается на каких-то огромных усилиях по обороне западных границ, о которых знает лично Жданов, а другие не знают?[68] Может быть, Жданову что-то говорил Сталин, а это сверхсекретные данные. Многим высшим военным руководителям было известно: Сталин себя убедил, что Гитлер не нападет на Россию, пока не покончит с Англией. Но Жданов так и не раскрыл Кузнецову своих мотивов, и Кузнецов не узнал никогда тех соображений, которыми руководствовался Жданов. А то, что взгляды его не менялись вплоть до самого начала войны, подтверждает отъезд Жданова из Ленинграда на отдых 19 июня. Вряд ли он покинул бы в такой момент Северную столицу, если бы верил в неизбежность нападения Германии.

Власть Жданова в Ленинграде была почти столь же абсолютной, как власть Сталина в Москве, но, конечно, она всегда была подчинена диктату Сталина.

На деле это означало, что ни одно – даже самое незначительное – дело не предпринималось в Ленинграде, если оно не было разрешено Ждановым. У него было несколько способных помощников, которыми руководил его первый заместитель, секретарь горкома A.A. Кузнецов. Молодой, решительный, энергичный, Кузнецов держал город в своих руках. Это был компетентный заместитель. Но его приучили никогда не действовать без указаний сверху.

Полный запрет действовать самостоятельно с очевидностью выявился лишь накануне войны, в условиях чрезвычайных. В отсутствие Жданова секретарь горкома Кузнецов оказался буквально лишенным права принять обычные меры, какие требовались от заместителя.

Его полная подчиненность Жданову как бы воспроизводила в миниатюре абсолютную подчиненность членов Политбюро диктатуре Сталина. И этот абсолютизм, средневековый в своей сущности, стал главным источником российской трагедии в условиях начинающихся теперь тяжелых испытаний.