900 дней. Блокада Ленинграда

Политбюро при Сталине (и после него) было ареной острого соперничества, напряженных отношений, борьбы честолюбий. Жданов был восходящей звездой, но были и другие, имевшие огромную власть, искушенные в интригах. Был Берия, начальник НКВД, завершавший чистку «чистильщиков» – ликвидацию старого аппарата НКВД, аппарата, осуществившего последнюю стадию омерзительных сталинских репрессий 30-х годов, так называемую «ежовщину». Берия прибыл в Москву в декабре 1938 года из Грузии, родины Сталина. Десять лет он был на родном Кавказе политическим руководителем и начальником НКВД, а теперь стремился к большей власти и уже весьма приобщился к международным делам. Один из ближайших его помощников, Деканозов, стал при Молотове первым заместителем наркома иностранных дел, в 1940 году – советским послом в Берлине, где оставался и в последние роковые месяцы. Другой сподвижник Берии, Андрей Вышинский, бесчестный прокурор на процессах 30-х годов, также был назначен в Наркоминдел заместителем Молотова.

Имелся и другой могущественный претендент на влияние в Политбюро – Георгий Маленков, новый секретарь Сталина, молодой, дерзающий, которого Сталин очень быстро продвигал. И Маленков тоже усиленно занимался новой политикой в отношении Германии.

Правда, с точки зрения политического престижа у Жданова имелось много преимуществ по сравнению с Берией и Маленковым. Ведь он занимал высокий партийный пост с декабря 1934 года. Тогда его отозвали из провинциального Нижнего Новгорода на Волге, где он пребывал в относительной безвестности, и поручили руководить Ленинградом после убийства Кирова. В городе, который был колыбелью революции, который Сталину представлялся трудным, незнакомым, опасным, следовало обеспечить устойчивость и порядок; для этого Сталин избрал Жданова.

В отношении Сталина к Ленинграду существовала некая странность. Во времена большевистского подполья он жил в Санкт-Петербурге и Петрограде, потом недолго перед Первой мировой войной, когда был младшим редактором «Правды», но со времени смерти Ленина в 1924 году – вплоть до смерти Кирова в 1934-м – никогда туда не ездил. Он фактически редко выезжал из Москвы, в основном только на отдых – в Крым и Сочи. Один раз съездил в Сибирь – в 1920-м. Два-три раза побывал на Родине в Грузии, главным образом чтобы повидаться с матерью. Обычно же он придерживался весьма ограниченного маршрута: Кремль – дача на Можайском шоссе и обратно.

По мнению многих, Сталин чувствовал, что Ленинград способен отвергнуть его власть, может быть, уже отверг. Вероятно, сыграло свою роль скрытое чувство неполноценности перед более высокой культурой, живыми революционными традициями.

За 6–7 лет пребывания в Ленинграде Жданов завоевал доверие Сталина. Его преданность не вызывала сомнений, он стал особенно близок Сталину и часто неделями оставался в Москве или ездил с ним надолго в Крым, в Сочи. Казалось, что Сталину Жданов нравится, и семейство Ждановых даже питало надежду сблизиться еще больше (в конце концов это осуществилось, когда дочь Сталина Светлана вышла замуж за сына Жданова, Юрия).

Жданов сыграл особую роль в одной из самых остервенелых чисток, затеянных Сталиным в 30-х годах. В своем секретном докладе в 1956 году Хрущев приводит телеграмму, посланную из Сочи 25 сентября 1936 года за подписью Сталина и Жданова остальным членам Политбюро в Москву.

В телеграмме говорилось: «Мы считаем совершенно необходимым и безотлагательным, чтобы товарищ Ежов был назначен на пост народного комиссара внутренних дел. Ягода, начальник НКВД, который проводит первую фазу чистки, окончательно показал себя неспособным к разоблачению троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ отстало в этом деле на четыре года. Это отмечается всеми партработниками и большинством членов НКВД».

Ясно, что имеет в виду Хрущев. Жданов полностью разделяет со Сталиным ответственность за самую скверную из всех чисток – «ежовщину».

Внешне Жданов был не лишен привлекательности. Молодой, темноволосый, с карими глазами. Но, как и многих советских функционеров, бесконечная работа его вымотала (работать часто приходилось по ночам, поскольку у Сталина была привычка допоздна не спать). К тому же не могли не сказаться отсутствие физических упражнений и множество официальных банкетов. Накануне войны это был уже располневший человек с одутловатым лицом, страдавший приступами астмы. Он стал заядлым курильщиком, закуривал одну папиросу «Беломор» за другой, пепельница на столе переполнялась окурками. Ему было 45, давным-давно миновало детство, проведенное в Мариуполе, на берегу Черного моря. Как многие большевики довоенной поры, он вышел из буржуазной среды. Отец был инспектором народных училищ и, возможно, принадлежал к белому или «черному» православному духовенству.