900 дней в тылу врага

В небе вдруг сверкнул ослепительный свет: гроза! Ударил с перекатами гром, и вновь мелькнула молния, озарив оголенные дали. Вспышки молний на руку врагу: он легко нас может заметить. После яркого света и без того темная ночь становится еще темнее. Чтобы не потерять друг друга, люди держатся за руки.

Заморосил мелкий дождь. Мы прибавили шагу. Разгоряченные бойцы сбрасывали с себя шубы, полушубки, ватные армяки, шинели. Народ верил, что отряды непременно перейдут вражескую линию обороны, и поэтому ничего не жалел, лишь бы скорее дойти до своих.

С приближением железной дороги немецкие гарнизоны стали попадаться все чаще.

Время близилось к рассвету, а до железной дороги оставалось еще добрых пять километров.

— Давай, давай ребята! — слышались подбадривающие голоса командиров.

Но как мы не спешили, рассвет пришел раньше, чем отряды достигли цели. Напрягая силы, шатаясь от усталости, партизаны с трудом карабкались по железнодорожному откосу, переваливали через насыпь.

Справа от нас возвышалась высокая колокольня, там были немцы. Они заметили нас и выпустили по колонне длинную очередь из пулемета. Жертв, к счастью, не было. Меня мучила страшная жажда. Горло пересохло. Я поднял попавшуюся под ноги ржавую консервную банку и, не обращая внимания на стрельбу, зачерпнул из лужи воды. Выпил три банки подряд и потянулся за четвертой, но тут Ворыхалов дернул меня за рукав:

— Смотри, какие-то мужики.

Недалеко у кустов стояла группа людей. Они показывали на нас.

— Так это же немцы! — воскликнул Нефедов.

Мы всмотрелись. Мужики на самом деле были в зеленых немецких шинелях.

— Скорей отсюда, — заторопил я ребят.

Колонна уже скрылась в густых зарослях ивняка, и нам пришлось догонять ее. Рядом с нами оказался старик-военный с двумя шпалами на петлицах. Он едва передвигал ноги, опираясь на суковатую палку. Горячев взял его под руку:

— Держитесь, старина, сегодня дома будем, — подбодрил он его.

Не знал тогда Николай, что и самому ему не придется больше увидеть родного порога. Майор заговорил с нами.

— А знаете ли, ребятки, почему немцы так просто пропустили нас? Сегодня — пасха, не хотят, видать, фрицы погибать в Христов день…

Мы обрадовались такому известию. Праздник и в самом деле мог быть нам на руку.

В трех километрах от железной дороги путь колонне преградила река. По нашему предположению, это была Смердель. Мы знали, что на том берегу — нейтральная зона, а чуть дальше — передовая советских войск.

Быстро смастерили плоты, привязали к ним веревки и стали переправляться. Плоты засновали с одного берега на другой. Мы с Яковлевым переплыли последними, обрезали веревки и оттолкнули плоты от берега. Бурная вода понесла их по течению.

— Ну, Федя, теперь мы дома.

Согласно договоренности в знак дружбы и благополучного возвращения на Большую Землю мы с Яковлевым обменялись пистолетами. Я отдал ему трофейный парабеллум, а он мне — отечественный ТТ.

Хвост колонны медленно втягивался в темный еловый лес. Утомленные ночным переходом, люди больше не торопились. Вес были уверены, что опасность миновала. Впереди должны быть наши.

— Махорочки сейчас закурим у красноармейцев, — потирая от удовольствия руки, говорил Горячев.

Но в это время в глубине леса затрещали пулеметы, загремели взрывы гранат. Над головой противно завизжали пули. Неприятный холодок пробежал по телу.

Я видел, как замешкались впереди идущие бойцы. Несколько человек побежало обратно к речке.

— Назад! — крикнул Яковлев.

Из глубины болотистого леса, где шел жестокий бой, бежали партизаны.

— Немцы! Кругом немцы! — кричал рыжий парень.

Мы остановили его.

— Говори толком, — сердито сказал Яковлев.

— Что говорить, они там наших столько положили, сейчас идут сюда, — сдерживая дыхание, затараторил боец.

— Брось молоть! — оборвал Яковлев.

Медлить нельзя, надо действовать.

Я подзываю Горячева и велю разведать одно из направлений.

— Будь осторожен, Николай.

Перебарывая усталость, Горячев улыбается:

— Не беспокойтесь, Ильич, комсомол не подведет.

К нам нерешительно подходят женщины-проводницы.

— Что за церковь стояла у железной дороги? — спрашиваю я.

— Погост Заклюка, — ответила одна из них.

Мы склоняемся над картой, находим указанное место и удивленно смотрим друг на друга. Наши отряды находятся между линиями немецкой обороны. Река, попавшаяся нам на пути, оказывается не Смерделыо, а Пузной.

Мы поняли, что ночью сбились с пути.

В той стороне, куда ушел с разведчиками Горячев, завязалась яростная стрельба. Она продолжалась не больше двух минут. Затем раздался взрыв гранаты, и все смолкло.

Прибежал боец яковлевского отряда Леша Павлов. Он был послан в разведку вместе с Горячевым. Одежда на нем изодрана, лицо бледное, испуганное.

— Что случилось?

— Напоролись на немцев. Ребята погибли. И Коля ваш… погиб…

— Не может быть! — воскликнул я.

В это время совсем рядом раздались автоматные очереди. Среди гражданских людей началась паника. Ей поддались и партизаны. Все перемешалось. Никакие команды и приказания уже не действовали. Люди бросились бежать. Гитлеровцы косили их автоматным огнем.