99 дней

Черт. Я скорее вижу, как двигается рот Джулии, чем слышу сказанное; вот и ответ на мой вопрос, знает кто-то или нет. Чувствую, что краснею, ведь меня поймали на том, что я пялилась, как сумасшедшая. Хочу пообещать ей, что никому не расскажу – что понимаю значение слов «личная жизнь» и не из тех, кто будет трепаться. Но не успеваю, потому что Джулия срывается с места и несется к выезду, не сводя с меня взгляда.

День 58

Пока я меняю воду в миске Оскара, в дверь дважды настойчиво звонят. Я думаю, что это Алекс, который пришел починить болтающуюся ставню, на которую все жаловалась мама, но по другую сторону двери-ширмы стоит Джулия в топике и легком шарфике. Темные волосы, заплетенные в несколько кос, закреплены на макушке, как у Хайди.

Я стою на месте. Смотрю на нее. У нее стиснуты зубы, руки крепко сжаты в кулаки: с таким же успехом она могла бы поднять их, как бывалый боксер.

– Я ничего не расскажу, – говорю, не утруждаясь открыть дверь и впустить ее. Нет никаких сил для ссоры. – Если ты за этим пришла.

– Я… – На секунду Джулия совершенно сбита с толку, словно показалась на войне с танками и артиллерийским оружием и обнаружила, что я смотрю сериальчики и подпиливаю ногти. – Не расскажешь?

– Нет, – тут же говорю я, ощутив волну раздражения – будто это даже не обсуждалось. Она меня знает. Знает, что я не из тех, кто кричит на весь мир о том, что меня не касается, особенно насчет такой щекотливой ситуации. Хотя однажды я тоже думала, что знаю ее. – Не расскажу.

Джулия моргает и смотрит на меня ошарашенно, словно я выбила ее из колеи. Она меня недооценивает.

– Хорошо, – говорит она через мгновение. – Спасибо. Элизабет рассказала мне про приклеенный листок, ей очень жаль. – И добавляет: – Больше про нас никто не знает, кроме Гейба.

Она остается стоять на крыльце, вглядываясь в меня сквозь дверь-ширму. Вспоминаю, с каким удовольствием она издевалась надо мной большую часть прошлого года. Вспоминаю, как Чак застегивал на ней спасательный жилет на «Салли Форт».

– Ты же знаешь, что твоей маме будет все равно? – говорю я, хотя не понимаю, зачем сую нос. Возможно, потому, что когда-то ее семья была моей семьей. – В смысле… Возможно, тебе мой совет и не нужен. Но она будет счастлива, что ты счастлива, вот и все. И Патрик тоже.

Джулия скрещивает руки на груди и переминается. У нее яркие красные ногти.

– Я знаю, – говорит она немного злобно. – Конечно, Патрику будет плевать, что мы с Элизабет… неважно. Она ему не нравится. Он считает ее эгоисткой и думает, что я стала такой же, общаясь с ней, и я просто… Ты знаешь, какой Патрик.

Меня это удивляет – знаю, конечно, знаю. Знаю, что для разговора с Патриком требуется определенное мужество, и во время него ты чувствуешь себя упрямой и стеснительной. Именно поэтому я сейчас там, где нахожусь. Намного легче было рассказать секрет Гейбу.

Мне вдруг хочется объясниться перед Джулией, рассказать, как все произошло, но понимаю, что это гиблое дело, еще до того, как открываю рот.

– Да, – вот и все, что я говорю. – Я знаю, какой Патрик. – А потом озвучиваю нечто вроде предложения мира: – Элизабет симпатичная.

– О господи, достаточно. – Джулия закатывает глаза и качает головой. – Мы больше не подруги, понятно? Не надо пытаться сблизиться со мной за счет симпатии к девочкам. Я приехала сюда убедиться, что твоя мама не напишет о живущей неподалеку лесбиянке, вот и все. Договорились?

Такова Джулия Доннелли. Не знаю, почему ожидала чего-то другого.

– Да, – обещаю я, качая головой. Стараюсь не улыбаться. – Договорились.

День 59

После «Кроу бара» – после случившегося с Патриком – я совершенно пропала из виду, на работе пряталась в кабинете, чтобы не столкнуться с Тесс, а вечером сразу шла домой, чтобы посмотреть документальные фильмы о девушках-боксерах и покупке Луизианы. «Как твои женские прелести???» – спрашивает Имоджен в групповом сообщении, и Тесс тут же вставляет смайлик с «X» вместо глаз: «Ты умерла от спазмов?»

Из-за того, что у меня есть друзья, которые волнуются из-за моих воображаемых месячных, я ненавижу себя еще больше, чем прежде: и за ложь, и за то, что случилось после нее. Джулия права: я не заслуживаю ничего хорошего.

«Жива», – пишу в ответ – это единственная правда, которую могу выдать, – затем выключаю телефон и еще один день скрываюсь от всего мира.

День 60

По пути из Бостона Гейб заскочил в Род-Айленд повидаться со школьными друзьями. Он возвращается утром и пишет сообщение, что встретится со мной на работе в конце дня. Всю смену с нетерпением жду этого, но вина и стыд поедают мои внутренности, словно я проглотила хлорку, которую используют для бассейна. В голове крутятся мысли, дикие и раскаленные, как одежда в сушилке. Когда смена заканчивается и я достаю из шкафчика сумку, мне кажется, меня вот-вот стошнит.

Но тут… Тут я вижу Гейба.

Он стоит на парковке, весь загорелый и в голубой футболке, связка ключей лениво свисает с пальца.