9М. (Этюды о любви, страхе и прочем)

Сам он сидел перед зрителями на таком же стульчике, что и все, вольготно положив ногу на ногу. В потрепанном пиджаке и с пышной русой шевелюрой, он выглядел как экзаменатор, одного вида на которого было достаточно, чтобы понять, что он понимает во всем окружающем, куда больше, чем все собравшиеся перед ним вместе взятые. Надо заметить, сам он мало выражал заинтересованность во всем происходящем. Но может напускное. Практически все время речь держала эта дама, огласившая начало мероприятия. Представившись куратором слэш критиком слэш большим другом виновника торжества, она сидела рядом с художником, рассказывала, как она издавна была большим почитателем его творчества. Познакомившись еще в студенчестве их творческий путь был неразрывно с тех пор связан. Закончив свою аккуратную хвалебную речь, она передала микрофон художнику, тот буркнул: «Спасибо» и в общих фразах, рассказал, что вдохновлялся японской культурой и пытался запечатлеть мимолетность момента. Говорил он, несколько коряво, смутившись, словно думал, что никто на его слова не купится, и наверняка окрестят его балаболом и бездарностью, как только подойдут посмотреть на работы поближе.

Я смотрел то на нее, то на него и пытался представить, кто из них в кого влюблен. Я предположил, что она в него. Такой спокойной и глубокой внутренней любовью, которая продолжает жить несмотря ни на что, на его выходки, залетных женщин, странных друзей со всего света и запои. Т. предположила обратное: любит именно художник, из-за бросаемых им украдкой взглядов смешанной злости и обожания. Она настаивала, что тут другой тип любви, пламенный, обращенный к спокойной и земной женщине, который ее цепляет и манит, но никогда не сможет поглотить ее полностью. Хотя скорее всего ничего между ними и не было, и мы просто шепотом развлекались, ибо после стопки и пива уже не так-то просто высидеть спокойно полчаса. Наверное, потому что они выбрали из двух ингредиентов для разговорчивости только один. О творческой ценности работ говорить не берусь, в целом они показались мне довольно любопытными. Но не настолько, чтобы подходить к автору и высказывать свое восхищение. Слава богу, у него и так было немало почитателей и знакомых в тот вечер. Из представленного, мне особенно понравилась грубо сшитая из разноцветных кусочков ткани игрушка в виде акулы, только с человеческими зубами и искусственными ногтями на плавниках, украшенная искусственным жемчугом. Ценник у нее был с мою месячную зарплату. Т. же вроде ничего особенно не понравилось, но она честно прошлась перед всей коллекцией с озабоченно-задумчивой гримасой.

– Что же, отлично, все-таки посетили какое-то культурное мероприятие, так что теперь не стыдно, – подытожила она, выходя из комнатки с экспонатами.

– Да, думаю, в музее вряд ли было бы не интереснее, – поспешил я с ней согласиться.

– Конечно! А здесь и презентация! И художник собственной персоной! А музей еще и на следующей неделе никуда не денется.

Мы вернулись на наши места с наполовину опустошенными бокалами. Т. сняла пиджак и повесила его на спинку стула, оставшись белой футболке по фигуре. После чего она проверила макияж и распустила волосы. Упругие кудряшки, обретя свободу, радостно покачивались, пока она вертела головой, рассматривая окружающее людское движение. Гости, подходили к художнику, что-то спрашивали, он благодатно с ними болтал. После окончания презентации музыку сделали чуть громче, разбавив блюзовые мелодии классическими современными хитами. Т. заслышав знакомые ноты, начала двигаться. Маленькие плечики под белой тканью ловили ритм, подёргиваясь на каждое ударение в мелодии. Погружаясь, она подняла руки со стола и принялась совершать плавные змеиные гипнотические движения. Так спокойно и расслабленно, но я все больше и больше чувствовал, что вхожу в транс, просто сидя напротив и смотря на нее. Не могу сказать точно, осознавала ли она какую власть она обретает, но она не переставала, а все двигалась, оставаясь сидеть на кресле. Как песня закончилась, она еще продолжала по своему обыкновению, движения затухали очень плавно и неспешно, как листья ложатся на землю. Только когда она совсем остановилось, положив одну руку на стол, а во вторую вложив бокал, я пришел в себя и тоже промочил горло.

– Я… Не могу не сказать, про тот вечер на Дне рождения, – я специально не стал упоминать чей именно, – то было потрясающе.

Не отрывая бокал от лица, она лишь подмигнула, в знак того, что принимает мой комплимент.

– То как ты двигалась, как проскальзывала между гостями… просто неописуемо.

– Это приятно слышать.

– И особенно, когда музыка затихла, но ты не остановилась, а продолжала, вот как сейчас… Не знаю, я будто словно слышал мелодию, под которую продолжала танцевать. Даже мы продолжали танцевать.