9М. (Этюды о любви, страхе и прочем)

После чего противный писк. И вновь реклама. Я выключил радио. И снова вышел покурить. Сложно представить в каком состоянии она сейчас состоянии, сколько надежд было возложено на этот эфир, пусть они так старательно и скрывались за безразличием. Спустя десять минут я попытался позвонить П. Но она не взяла, спустя еще десять минут телефон был отключен. Я просидел еще час, попытался дозвониться еще раз – ничего. Я отправил сообщение, что волнуюсь и хочу до нее дозвониться. Но ответа не последовало.

Не последовало его и на следующий день. П. просто отключила телефон. Я позвонил, ее гитаристу, тот ответил, что она была в истерике, начала крушить все подряд в студии, ее вывели с охраной. После чего она поймала машину и уехала, как он думал, ко мне.

Я зашел к ней на работу, ее коллега ответила, что та не появлялась, а сегодня попросила подменить. Такое уже случалось, так что никто удивлен не был. Про эфир она не слышала, П. ни о чем не рассказывала. Позвонил соседке по квартире, та сухо ответила, что П. не появлялась. На этом мои варианты для поиска закончились, никого другого из ее окружения я не знал. Мне оставалось только вернуться домой периодически проверяя уведомления на телефоне. От П. известий не было.

Она появилась, как и полагается всем мертвым, через три дня. Поздно вечером я был нагло выдернут из сна телефонным звонком. По телефону женский голос сначала уточнил мое имя и спросил, знаю ли я П.? Я подтвердил, после чего она рассказала, что П. набралась в хлам в баре, ключи от дома найти не может, никто ее пристраивать не хочет, поэтому они направляются ко мне.

«Замечательно, хуле», что мне оставалось ответить. Я встал, оделся и пошел на ближайшую остановку встречать. Минут через десять появились П. со своей знакомой. Еле стоявшая на ногах она висела на плече своей такой же невысокой подруги. Правда та была раза в два мощнее, так что могла передвигаться сама и еще держать П. без видимых затруднений. Раньше с ней мне встречаться не доводилось. Но у П. было очень много друзей. Когда они подошли поближе, П. смогла поднять голову. Глаза ее блеснули, в знак того, что она меня узнала, и вновь закрылись под прессом количества алкоголя.

– Спасибо большое. Товар, конечно, не в той кондиции, что на картинке, но вы проделали такой путь сюда. Так что я не могу отказаться, – обратился к ее мощной знакомой.

– Она уже была в таком состоянии, когда мы ее встретили. Немного посидели вместе. П. продолжала пить как не в себя. И быстро стало еще хуже. Она немного поспала, но оставаться категорически отказалась. Ее ключи не нашли. Так что она захотела приехать к тебе.

– Прекрасно. Она сейчас не может говорить, но мой адрес вспомнила и назвала точно. Что же, спасибо.

– Да, слушай, мне тут тоже далеко ехать, может у тебя есть где и мне заночевать?

– Извини, у меня всего одна кровать, а еще вот эту надо уложить.

– Да, конечно, понимаю. Ничего страшного. Тогда угости сигаретой.

Я поделился. П. тоже попросила, но двумя голосами против одного мы ей отказали. Не найдя сил, чтобы возмутиться, П. умиротворенно облокотилась на мое плечо. Пока мы шли к дому, она выдавала спутанные пьяные сентенции, какой я хороший, и как ей со мной повезло. Мило, что она вспомнила об этом спустя три дня, я лишь поддакивал и старался идти так быстро, насколько это возможно. Было закономерное дежавю самого первого вечера знакомства.

Мы с усилиями добрались до спальни. П. рухнула на кровать. Собравшись с духом, она начала лежа медленно раздеваться. Стащила до колен свои потертые черные джинсы и расстегнула наполовину блузку. Мне пришлось помочь ей избавиться от верхней одежды, бросил ее на стул. Саму П. я дотянул до подушки и смог наконец выключить свет. Она прильнула ко мне и во тьме стала совершать возбуждающие поглаживания. Однако, ее неловкие движения и мощный перегар совсем не настраивали на эротический лад. Я не стал ей подыгрывать и через несколько минут она сдалась и забылась безмятежным сном.

На следующее утро она проснулась как ни в чем не бывало. Словно вообще не было ни этих трех дней отсутствия, ни злополучного эфира. Невозмутимость в чистом виде. Она отправилась в ванную, а я пошел на кухню заварить кофе. П. появилась в моей домашней одежде и села за стол. На руках были видны многочисленные свежезажившие порезы.

– Уф, голова раскалывается.

– Где ты была эти три дня?

– У друзей.

– Прелестно. И что ты там делала у друзей.

– А ты как думаешь? Ты же все слышал?

– Ты про эфир? Да, все слышал.

– Боже, какой пиздец. Такого унижения я еще не испытывала.

– Да ладно, всего лишь одно неудачное выступление…

– Не надо, блядь, меня утешать. Оно было на радио, ты не понимаешь? Выступать в каком-нибудь гадюшнике – это одно, там вообще всем срать. Но там же на всю страну все слышали, как я облажалась, – она потянулась за остававшейся полбутылки вина на столе, которую я неспешно пригубливал вечерами, находясь в нервном ожидании. Налила себе в кружку, не дождавшись кофе, и жадно выпила. – Нахрена ты мне об этом напоминаешь?

– В смысле, напоминаешь? Это была всего три дня назад.