9М. (Этюды о любви, страхе и прочем)

Разумеется, она не слушала. Она просто шла вперед, опустив глаза и неестественно вздыхая. Рваные глотки воздуха, словно ее легкие противились кислороду. Она задыхалась, но не хотела этого показывать. Истерика и негодование разрывали ее изнутри, она пыталась их подавлять, но безрезультатно. Она не плакала, лишь мельком поднимала на меня глаза, напряженное девичье лицо с нечеловеческим отчаяньем в глазах. Поймав в первый раз этот вопрошающий взгляд, каждый последующий я трусливо отводил глаза. Вынести его было невозможно. Ее стало заметно трясти. Она кусала губы, но продолжала идти. Я зачем-то плелся за ней.

Темная аллея, на которую мы бессознательно вывернули из шумных городских улиц, была пустынна. Декоративные фонари уже зажглись, но солнечный свет еще присутствовал на небосводе. Редкие посетители, словно понимая и разделяя чувства Е, учтиво сворачивали на соседние дорожки. Мелкий гравий под ногами придавал шагам П. какую-то безнадежность. Окружающие деревья выполняли роль акустического щита от навязчивого городского шума. Мы шли как в вакууме, только ритмичный звук шагов.

В конце концов, П. сдалась. Она попросила присесть на скамье. Ее стало трясти сильнее, обхватив руками плечи, съежившись, собравшись в один комок, П. слегка покачивалась. Я присел рядом, не слишком близко.

П. тихо выдавила из себя: «Зачем?». У меня не было ответа на этот простой вопрос, я молчал. Ее единственное слово полностью поглотил в себя шорох листьев. Она все также пыталась успокоиться, но видно было что у нее ни черта не выходит.

– Что-то мне не очень, как-то не очень, – П. сделала попытку улыбнуться, но вышло неестественно. – Такое случается. Пройдет сейчас. Блядь… П. три раза глубоко выдохнула. Давай лучше дойдем до аптеки.

Мы направились к ближайшей через дорогу. Я взял ей какое-то успокоительное, что она назвала, и бутылку воды. Присев на маленькую ограду, она выпила таблетку. Закрыв глаза, П. сконцентрировано дышала.

– Сейчас все будут хорошо, извини.

– Не извиняйся.

– Просто да, иногда выбивает из колеи. Надо немного времени, чтобы успокоиться. Пока не могу идти. Надо прийти в себя. Если хочешь, можешь идти.

– Нет, я постою.

– Как хочешь. Сейчас как-то сильно выходит, но скоро должно пройдет. Блядь как-же херово, – она с отчаяньем повторяла ритуал с дыханием. Ее маленькие пальцы беспокойно вжимались в металлическую перекладину забора. Я лишь терпеливо ждал, взвешивая в голове этичность своего присутствия. Может лучше уйти, но оставлять ее на улице в таком состоянии гораздо хуже. Надо бы дождаться пока, ей станет легче.

– Надо выпить кофе, с сахаром. Обычно помогает.

– Хорошо, конечно.

Я помог ей подняться, идти нормально она не могла. Ноги ступали неуверенно. Она облокотилась на меня, я чувствовал, как ее трясет.

Мы зашли в кафе. Яркий свет и нарочито дружелюбная обстановка выглядели как издевательство. Мы быстро заказали два кофе и сразу же вышли на улицу, подальше от ярких огней. Небо затянуло тучами. Воздух стал тяжелым и наэлектризованным. Чувствовалось приближение грозы, раскаты грома аккумулировались за облаками. Природа готовилась обрушиться сверху, но оттягивала наступление катарсиса, словно давая последний шанс. Набиравший силу ветер разносил бумажный мусор вокруг. Немногочисленные посетители на улице старались как можно быстрее расправиться со своим ужином и отправиться в безопасное место. П. высыпала в свой кофе все четыре пакетика сахара и жадно сделала пару глотков трясущимися руками. Было как-то неестественно тихо, мимо лишь изредка проходили уборщицы в помятых кепках с целью поймать разлетевшиеся бумажные стаканчики. И по их кротким движениям было понятно, что им нередко приходится сталкиваться с маленькими человеческими драмами, разворачивающимися на привинченных скамейках под красными зонтами.