~А (Алая буква)

Смешно? Ага, до колик. Но я действительно думал, что всё будет просто — что она и я в какую-то ночь (утро, день, вечер — нужное подчеркнуть) разыграем одну из тех незамысловатых историй, которые каждый день случаются в этом городе. Где, если максимум, то будут два-три дня ухаживаний, её первые робкие звонки, смс-ки с пожеланием доброго дня и ненавязчивым упоминанием каких-нибудь перспективных кафе, клубов и ресторанов, за которыми последует моё предложение встретиться у меня дома. Взмах ресниц на пороге квартиры, кокетливая улыбка: «Боже, как тут уютно!» и разговор, который закончится тихим признанием: «Знаешь, я о тебе думала». Поцелуй, как прелюдия ласки и обещание того, что обязательно произойдет после. Дальше — постель, опять постель, ещё немного постели, а потом пара совместных месяцев, где наши последние дни будут начинаться с моей закипающей по утрам тихой ненависти, когда я, стоя в ванной, или лежа в кровати, или сидя на кухне и завтракая вместе с ней, буду что-то ей говорить, и при этом мысленно отсчитывать каждую лишнюю секунду её пребывания в моей жизни и ждать всеми порами души, когда же она, наконец, уйдет и оставит мне невесомую радость спокойного одиночества и тишины.

Или — где будет программа минимум: один-два дня, её чувственные и осторожные взгляды, брошенные исподтишка в мою сторону. Мой намек, мой первый шаг к ней. Вспышка, безумное и бездумное слияние, доводящее до исступления, после которого вы, кончив вместе или по одиночке, упадете в постель, чтобы проснуться утром, где вас уже нет. «Почему же в этот раз всё пошло не так? Я не понимаю…»

Выключаю воду, выхожу из ванной, насухо вытираюсь. Натянув старые домашние шорты и расставив руки по обе стороны умывальника, я смотрю на своё лицо в зеркале и впервые задаю себе самый простой и предельно честный вопрос: «Почему же всё так херово?» Не люблю фраз «я соскучился», «меня тянет к тебе» или «я о тебе думаю», потому что по факту за ними ничего не стоит (если тебя тянет, или ты думаешь, или скучаешь, ну, так иди к ней — кто тебя держит?). Но в этих фразах то, что чувствую я. «И для меня нереально, что женщиной можно заболеть за три дня», — говорю я своему отражению. Вынимаю из шкафа машинку и начинаю подправлять щетину. «Но ещё более нереально, — продолжаю объяснять себе я, убирая машинку в шкаф, — осознать, что вот так, вдруг, обычное влечение, которое у меня находится ровно в двух положениях, «вкл.» и «выкл.», сейчас нашло третью грань, которая называется: «Я не могу от тебя откл.». И я действительно не могу от неё отключиться. Она, как навязчивое воспоминание — как сон, который приснился под утро и который ты, нырнув в свои дела, забываешь днем. Но его послевкусие остается. А ещё я понять не могу, почему женщине, которой сначала было с мной так нереально хорошо, вдруг стало потом так нереально плохо.

«Ну, и что мне делать?» Перехожу в спальню, не скидывая покрывало, ложусь на кровать, рассматриваю потолок, слыша за соседней стенкой храпы Андрея, который успел набраться до состояния Железного Дровосека, что кажется мне прелюдией того что, рано или поздно, но Литвин смирится и женится на Карине, потому что он её любит, а она, по всей видимости, любит его.

«Ничего не делай», — приходит из глубины подсознания мысль. И, откровенно говоря, она — самая трезвая из всех, что за последние три дня приходила мне в голову. Потому что убеждать эстонку в своей правоте мне надоело, бегать за ней — бесполезно, а врать ей я не намерен.

Это пошло звучит, но у меня были женщины, много. Но из всех отношений, которые у меня были, я вынес всего одну аксиому, и заключается она в том, что с женщиной, по возможности, нужно быть честным, предельно. Мне действительно не нужны серьезные и длительные отношения, потому что сближение подразумевает рассказы о прошлом и намеки на будущее, которого у нас нет и не будет. Не скажу, чтобы моя схема всегда безупречно срабатывала (у меня были представительницы слабого пола, у которых идея свадебных колоколов свила гнездо в голове ещё задолго до моего появления, а с моим появлением вдруг почему-то резко активизировалась), но, в общем и целом, моя схема не подводила меня, потому что вы вряд ли найдете нормальную женщину, которая скажет вам: «Отлично, мы с тобой переспим, но сначала давай договоримся о том, когда я к тебе перееду». Хотя опять же, справедливости ради надо сказать, что эта схема не всегда благополучно заканчивалась, если вспомнить, с каким треском я выдирался от Юлии.

«Но с этой эстонкой… — поворачиваюсь на бок, пристраиваю голову на согнутый локоть и разглядываю окно, за которым бледные звезды, мороз и вечно не спящий город, — … но с этой эстонкой все сразу пошло не так». И я, кажется, начинаю прозревать, почему. Потому что я практически сразу наступил на горле собственной песне. Влип, повелся, не смог устоять. Прогнулся и устроил её мальчишку на обследование к Литвину (хотя, опять же справедливости ради надо заметить, что сделал я это не для неё, а для себя. Но не суть).