A&B

— Вряд ли. — Она покачала головой. — Все здание было спроектировано с особой тщательностью и заботой о безопасности. Над ним работали лучшие умы, при постройке использовали только самые лучшие материалы, все было просчитано до миллиметра, до миллиграмма. Не мог такой дом в один момент ни с того ни с сего сложиться подобно карточному домику. — Она посмотрела в свою чашку, Араки сразу понял намек и налил еще чая. — Единственный способ так быстро разрушить его — заложить взрывчатку под всеми несущими опорами дома и подорвать ее одновременно. Но пробраться в их дом без приглашения было невозможно, если только ты не умеешь проходить сквозь стены. Мы с бабушкой долго размышляли на этот счет и пришли к выводу, что сделать это мог только тот, кто пришел в этот дом под видом гостя, кто-то, кого знали ее близкие, кому она доверяла. Кто конкретно это сделал, мы не знаем и сейчас. В один миг мы потеряли все. Все погибли: мои мама и папа, друзья, знакомые, самые близкие и, как мы тогда думали, Себастьян и его мама. Благодаря авторитету его матери мы могли жить относительно безмятежной жизнью. Большинство Альф боялись ее, и мало кто рисковал посягнуть на что-то, что принадлежало ей, в том числе и на подчиненных, поэтому нас не трогали. Мы были привилегированны, неприкасаемы. И лишившись ее защиты, мы стали похожи на сочный кусок мяса среди голодных волков. У нас было богатство, слава, да одни наши головы могли бы служить отличным трофеем, которым можно было бы хвастаться до конца жизни. Нас должны были убить.

— И как вы справились?

— Мы притворились мертвыми, сделали вид, что тоже были на этом вечере. От большинства нашего состояния пришлось отказаться. Мы раздали его на благотворительность, а себе оставили ровно столько, сколько нужно, чтобы не умереть с голоду. Честно говоря, я до сих пор не могу к этому привыкнуть, а тогда для меня это был абсолютный шок. Оказывается, завтрак не готовится сам, а наличие дворецкого — роскошь, что место, где ты живешь, не само по себе чистое, его нужно убирать, что за едой нужно ходить в магазин, а если оторвалась пуговица на рубашке, ее нужно пришить, а не покупать новую.

— Какой ужас, — Араки не смог удержаться от саркастичного комментария.

— Для нас было тяжело привыкнуть к новой жизни, особенно для бабушки. Она все это богатство своим горбом зарабатывала, и сколько ради него ей пришлось пережить, а тут нужно его отдать. Немыслимо, но выбора у нас не было. Тут вопрос стоял не о том, как жить, а жить ли вообще. И вот спустя почти год после трагедии он заявился к нам, прокрался незамеченным в квартиру и ждал нашего прихода. Войдя, мы его не увидели, пока он с нами сам не заговорил. — Она сделала глоток.

— И что потом?

— После того как мы отошли от обморока, мы узнали, что каким-то чудом им с Хики удалось выжить, и сейчас им нужно, чтобы кто-то взял их под опеку. Бабушка была счастлива взять его, но не ее. Она прекрасно помнила, как она себя вела, да и к тому же зачем ей заботится о безымянной безродной девчонке, представляющей прямую угрозу ее родной внучке? Но он поставил два условия: во-первых, либо она берет под опеку их обоих, либо никого, и, во-вторых, жить они будут вместе. И никак по-другому. Бабушка не хотела этого, но он был непреклонен, поэтому она вынуждена была согласиться. Я и она под одной крышей жить не могли, поэтому они поселились отдельно в этой квартире. Бабушка поначалу часто заходила, следила за ними, как полагается опекуну, но вскоре забросила это дело. Они сами справлялись со всеми домашними обязанностями и вполне могли жить самостоятельно. Девять лет они прожили здесь. За это время мы открыли магазин, повзрослели и освоились с новой жизнью. Мне казалось, что и он и мы с бабушкой были счастливы. Мы никогда с Хики не пересекались, но он часто к нам заходил один. Как только мы ни проводили время вместе; обычно это уютные вечера за чаем и разговорами, но мы и на лыжах катались втроем, а летом ездили купаться на природу, и в океанариум ходили. Ни про себя ни про нее он почти ничего не говорил, предпочитая слушать нас. Не знаю, какие между ним и Хикари были отношения, но, судя по фото, они были очень близки. Я завидовала ей. И вот два года назад он перестал выходить на связь, не отвечал на наши звонки, сообщения, сам не заходил долго, и мы начали переживать. — Она замялась, раздумывая, стоит ли ему говорить об этом.