A Banker's Journey

В 1975 году травма в Бейруте стала для Эдмона Сафра редкой точкой боли. Его банки пережили финансовый кризис, охвативший мир после войны Йом-Киппур и нефтяного эмбарго. Republic, идея которого зародилась всего десять лет назад, стал семьдесят пятым по величине банком в США с депозитами более чем на 1,2 миллиарда долларов. Глобальная сеть аффилированных с ним банков теперь включала отделения более чем в дюжине стран. Его братья были в безопасности и процветали в Бразилии, а Эдмонд мог направлять свои доходы на нужды еврейских общин от Бейрута до Буэнос-Айреса. Даже казалось, что последний кусочек головоломки вот-вот встанет на место. После того как Лондонский апелляционный суд отклонил последние судебные иски, поданные против Лили Монтеверде и Банка развития торговли, они с Эдмондом смогли перейти к следующей главе своей жизни.

 

Глава 10. Инвестиции в институты (1976-1980)

 

Во главе растущей семьи и многочисленного семейства банков, Эдмонд Сафра к 1976 году привык вести несколько уединенную, неустроенную и импровизационную жизнь. Но все должно было измениться. Ценя и сохраняя свою независимость, Эдмонд, которому было уже за сорок, начал строить свою личную жизнь и заниматься благотворительностью на более надежной основе, а также предпринял шаги по институционализации своего бизнеса.

Первым пунктом повестки дня было - наконец-то - инвестирование в институт брака. Когда в начале 1976 года по сети Сафра распространилась весть о том, что Эдмон и Лили обручились, большинство близких к нему людей были в восторге. Однако из-за роли, которую он занимал, и характера семейного бизнеса Сафры многие считали себя вправе влиять на его решения, в том числе и на это. Некоторые члены семьи, в частности его братья Джозеф и Мойсе, выражали недовольство тем, что Эдмон отклоняется от норм, принятых в общине Алеппо-Бейрута. Лили не была сефардом, и у нее уже были свои дети. Учитывая их возраст, Эдмон и Лили, скорее всего, не будут иметь собственных детей, а значит, не будет и наследников для продолжения семейного дела. Они дошли до того, что стали звонить друзьям Эдмонда, пытаясь отговорить его. Для Эдмонда ни одно из этих возражений не было проблемой. Годами он отбивался от предложений найти себе молодую сирийскую пару. Его горизонты расширились в соответствии с его странствующим бизнесом , который он давно считал несовместимым с рождением собственных детей.

По мере приближения даты свадьбы - 14 июня - в Женеве сходились самые разные вселенные Эдмона и Лили. Среди 250 гостей было много братьев и сестер Эдмона, его друзей и коллег из Бейрута, Бразилии, Южной Франции, Нью-Йорка и Израиля - банкиры и коммерсанты, владельцы ночных клубов и раввины. Небольшая группа - дюжина или около того - отправилась вместе с парой на гражданскую свадьбу в мэрию в О-Вив, живописное здание с часовой башней и башенками в нескольких минутах ходьбы по Рю дю Рона от штаб-квартиры TDB. Раввин Овадия Йосеф, главный сефардский раввин Израиля, прибыл из Иерусалима, чтобы провести религиозную церемонию, которая состоялась неподалеку, в четырехлетней сефардской синагоге Женевы Hekhal Haness. Построенная в стиле брутализма из бетона и стали, она не имела ничего общего с красочной или исторической эстетикой Бейрута или Бразилии. Но суровый интерьер, освещенный световым люком, оживляли десятки цветов ландыша.

Эдмонд и Лили знали, что их отношения в определенной степени противоречат общепринятым нормам. Во-первых, они считали друг друга равноправными партнерами. На гражданской свадьбе, когда чиновник зачитал фразу из гражданского кодекса о том, что муж является главой брачного союза и выбирает общее жилище, Лили посмотрела на Эдмона и разразилась смехом. Обладая вниманием к деталям, общительным характером и широкими интересами в области искусства, моды и культуры, Лили любила устраивать мероприятия и расширять и без того обширный круг общения. Для Эдмонда Лили была тем человеком, с которым он мог ослабить бдительность, потакать своей мягкой, романтической стороне и говорить не только о делах. Он с удовольствием покупал для нее украшения и посылал десятки желтых роз в день ее рождения. "Он был милым, умным, очень веселым. В личной жизни он был совершенно другим человеком, чем в банковской, совершенно другим", - вспоминает Лили. Лили переехала в квартиру Эдмона на Рю де Муалебо, 56, и в том же году приобрела 60 процентов акций этого большого десятиэтажного дома, расположенного на холмистой улице Женевы. А он переехал в ее загородный дом, Мас Нотр-Дам, фермерский дом на извилистой дороге в Валлори, на холмах над Гольф-Жуаном. Вместе они создавали новые дома - в Париже, Нью-Йорке, Лондоне и на юге Франции - и наполняли их предметами искусства и мебелью, которые собирали.