А. Блок. Его предшественники и современники

общей проблемы, ту, которая особенно актуальна для него сейчас.

«Марионеточная» сторона современной личности так основательно разработана

в лирике и в драмах 1906 г., что остается только ее прояснить окончательно.

Теперь для Блока важнее всего выявить, обозначить более общий, новый и

широко распространившийся в современных условиях тип человека.

Формулируется у Блока эта сторона проблемы так: «Среди нас появляются

бродяги. Праздные и бездомные шатуны встречаются на городских площадях»

(V, 71). Полная связанность, механическая расчерченность личности

органически дополняется (такова внутренняя логика современного

общественного состояния) анархической бессвязностью, безбытностью,

превращением личности в пылинку, несомую социальными ветрами и личным

произволом. «Рассословленность», распад старых общественных отношений

объясняют и эту особенность современной личности, поэтому наиболее

наглядно здесь Блок встречается с называвшейся выше лесковско-чеховской

традицией. Проблема «бродяжества» — социального и духовного — отныне

становится одной из существеннейших творческих тем Блока. Поэтому так

много внимания ей уделяется в «Безвременье» — находятся слова,

определяющие, выводящие ее из подтекста тем городской, «болотно-весенней»

и «балаганной» лирики Блока, собирается, концентрируется в образном

выражении «бродяжества» социально-общественный и духовный смысл заново

открывающихся, заново находимых Блоком общих закономерностей

современной жизни: «В бегстве из дому утрачено чувство собственного очага,

своей души, отдельной и колючей. В бегстве из города утрачена сложная мера

этой когда-то гордой души, которой она мерила окружающее. И взор,

утративший память о прямых линиях города, расточился в пространстве.

Существа, вышедшие из города, — бродяги, нищие духом» (V, 73). В образе

«бродяжества» для Блока обобщается в данный момент все. Выведенный из

подтекста «Нечаянной Радости» и лирических драм, образ «бродяжества»

оказывается итоговым — и одновременно он же становится исходным пунктом

для дальнейшего движения.

И здесь надо сказать, что сам этот образ «бродяжества» содержит два тесно

между собой переплетающихся смысла, значения в творчестве Блока. С одной

стороны, «бродяжество» противостоит схемам, надуманным обобщениям, и, как

бы назло этим схемам, Блок в связанных с ним образах особо выделяет

«болотность», ущербность, своеобразный нигилизм, бездумную стихийность

субъективистского плана. Это во многом временные, преходящие явления,

подлежащие преодолению, и в дальнейшем Блок преодолевает их, притом, так

как все это переплетается друг с другом и органично для Блока, преодолевает

часто с трудом, мученьем, разного рода издержками. С другой стороны, более

глубокий смысл «бродяжества» состоит для Блока в том, что со все большей и

большей ясностью в нем открываются черты времени, объективные,

неслучайные особенности общественной жизни, — в отъединенности

личности, в ее противоречивости выражается, по Блоку, « та действительно

великая, действительно мучительная, действительно переходная эпоха, в

которую мы живем…» («О театре», 1908, V, 257, подчеркнуто Блоком). Распад

старых общественных связей — объективная особенность времени; и внутри

самой же этой переходной эпохи органически рождаются тенденции к

преодолению того «разрушения личности», которое порождается временем: «Не

только между отдельными людьми, но и в каждой отдельной душе выросли

преграды, которые нужно рушить во имя цельности и единства» (V, 260). Те

«цельность и единство», о которых говорит тут Блок, относятся и к отдельному

человеку, и к общественной жизни; ясно, что преодоление разъединения в таком

контексте немыслимо на путях создания умозрительных схем, надуманных

головных конструкций. В это время уже существуют яростные полемики Белого

с Блоком — именно против Белого, призывавшего к созданию таких схем,

направлены тут же следующие слова Блока: «Нас приглашают к

гносеологическому обоснованию наших суждений. Я не думаю, чтобы это было

воистину хлебом для нас. Теория познания может оказаться самым тяжким

камнем для того, в ком заражены сердце, кровь и воля — заражены горестными

восторгами современности» (V, 261). В совокупности этих суждений выступает

основная творческая линия развития Блока; она вырастает из переходного —

уже не для времени в целом, но для поэта и мыслителя Блока — образного

сплава, комплекса «бродяжества».

В свете этой основной линии движения Блока такие категории

своеобразной эстетики поэта, как категории «лирики» и «иронии», становятся

ясными, взаимосвязанными и тоже имеющими сложный смысл. Как и все

другие категории блоковского художественного сознания, в завершающем,

сложном виде они рождаются из осмысления Блоком общественно-духовного

опыта первой русской революции. Лиризм для Блока — понятие

противоречивое; лирика, в особом блоковском смысле слова, — это характерная

особенность не просто искусства, но и человеческого сознания «действительно

великой, действительно мучительной, действительно переходной эпохи». «Быть