А. Блок. Его предшественники и современники

Подобная взаимосвязанность разных сторон в развитии Блока улавливается

и осмысляется как его художественными противниками, так и современниками,

стремящимися более беспристрастно, без мистико-догматической предвзятости

понять и осмыслить логику движения поэта. Полемическое неистовство Андрея

Белого и С. М. Соловьева изливается на Блока часто со страниц журнала

«Весы», однако руководящему журналом В. Я. Брюсову самому чужды

соловьевские схемы, и он следит за эволюцией своего поэтического собрата в

общем доброжелательно; специфически социальные аспекты блоковского

движения, по свойствам идейно-художественной позиции Брюсова, занимают

его относительно мало, но, пытаясь рационально и трезво постигнуть лицо

Блока-поэта, Брюсов многое схватывает верно, так как он не ослеплен

догматической злобой. В «невнятицах», в хлынувшей на страницы новых

сборников Блока стихийной «болотности» Брюсов улавливает одно из коренных

противоречий художественной манеры Блока. Несколько наивно-

формалистически толкуя неясности в изобразительных приемах молодого Блока

как стремление просто «недоговаривать» ситуацию, как художественный прием,

Брюсов в то же время верно видит связь между открытой эмоциональностью,

стремлением к «краскам», а не «словам» у нового Блока и новизной

содержания: «А. Блок, как нам кажется, — поэт дня, а не ночи, поэт красок, а не

оттенков, полных звуков, а не криков и не молчания. Он только там глубок и

истинно прекрасен, где стремится быть простым и ясным. Он только там силен,

98 Золотое руно, 1907, № 1, с. 89.

где перед ним зрительные, внешние образы»99. Конечно, Брюсов несколько

преувеличенно, вызывающе по отношению к своим журнальным сотрудникам

мистико-догматического склада настаивает на ясности, «полных звуках» и

«красках» поэзии Блока. Но в основном он, безусловно, прав. Он точно видит

главное не только в сегодняшнем, но и в завтрашнем Блоке — поэте

трагических страстей, выраженных «полным звуком».

Верно, хотя и тоже несколько по-своему сужая проблему, Брюсов видит то,

что это общее «эмоционально-красочное» отношение к миру собирательно

выражается у Блока в лицах-персонажах, что спор идет о типе человека и что

этот тип человека Блок стремится постигнуть именно как объективное явление,

не сливающееся с самим поэтом. По Брюсову, блоковский подход к

лирическому характеру отнюдь не субъективистский, но совершенно иной:

«А. Блок скорее эпик, чем лирик, и творчество его особенно полно выражается

в двух формах: в драме и песне. Его маленькие диалоги и его песни, сложенные

от чужого лица, вызывают к жизни вереницы душ, которые уже кажутся нам

близкими, знакомыми и дорогими»100. Слова «скорее эпик, чем лирик» могут

быть противопоставлены высказываниям С. Соловьева об «отвращении от

объективности и реализма» и «субъективизме, возведенном в поэтическое

кредо». Но и само по себе в высшей степени ценно наблюдение Брюсова о

песнях Блока, «сложенных от чужого лица». Блок и в новых своих сборниках

стремится создавать лирические персонажи-характеры, отделенные от общего

лирического потока. Подобный лирический характер, естественно, с гораздо

меньшим правом, чем обычное лирическое «я», может трактоваться как

выражение чисто субъективного отношения к миру, и Брюсов верно говорит о

«вереницах душ», т. е. о многих и разных лирических характерах, возникающих

на страницах сборников Блока. Ясно, что подобное явление тем более

содержательно, что такая трансформация лирического «я» представляет собой

одно из выражений тенденции поэта к объективированию «я», к

воспроизведению многообразных лирических восприятий мира, к

многообразию людского состава его книг. Точнее чем кто-либо еще улавливая

художественные особенности поэзии Блока, Брюсов, несмотря на позу

беспристрастности, фактически своими оценками обнажает мировоззренческие

основы спора. Слова С. Соловьева о субъективизме как поэтическом кредо на

фоне трезвых наблюдений Брюсова повисают в воздухе, они не

подтверждаются объективным материалом блоковского стиха. Становится ясно,

что в споре о лирическом характере в поэзии Блока у соловьевцев-догматиков,

по существу, дело в неприятии, отрицании самих этих характеров, в неприятии

тех мировоззренческих изменений, которые происходят в Блоке и которые стоят

за этими новыми, изменившимися лирическими характерами.

Н. Павлович в своих воспоминаниях о Блоке передает такое суждение поэта

последних лет: «Я писал сначала стихи, потом пьесу, потом статью (на одну

99 Брюсов В. Новые сборники стихов (А. Блок. Нечаянная Радость) — Весы,

1907, № 2, с. 85.

100 Там же.

тему)»101. На деле, конечно, бывал и иной порядок следования разных видов

творчества; важно, однако, то, что сам Блок вполне осознавал внутреннюю

взаимосвязанность разных сторон своей художественной деятельности. Как раз

к периоду перелома, связанного с первой русской революцией, относится

начало серьезной, ответственной публицистическо-прозаической деятельности

Блока. Она открывается статьей «Безвременье»102, опубликованной в конце

1906 г. и создававшейся на протяжении длительного периода, параллельно с