А если снова с чистого листа

— Ну, тогда конечно, — разочарованно вздохнула старушка. — С кобелиной стаей нам не по пути.

Приехал Дмитрий Михайлович сюда только на выходные. В воскресенье повёз детей в Утятин. Хоть и не хотелось этого Альбине, а деваться некуда: со следующей недели садик закрывался на ремонт, а навесить ребятишек на старушку на круглые сутки — ноша для неё непомерная. Екатерина Семёновна поехала с ними, чтобы приглядывать за малышами в дороге, а вернулась очень расстроенная:

— Ох, городок хорош, особняк прямо картинка, детям в закрытом дворе просто рай, нянька ответственная, Дмитрий Михайлович такой заботливый! Но сучки вокруг него так и вьются, так и вьются!

— Ага, а он их ногой отпихивает!

— Да вот и беда, что он чуть ли не на каждую с охотой лезет!

С работы к ней приходила только Людмила. Сначала она приносила домашнюю еду и фрукты, предлагала забрать детей и глядела испуганным взглядом, но на второй день пришла воодушевлённая и передала ей от Аркадия Ивановича извинения, дескать, был он в имении, до работы комиссии его, конечно, не допустили, но поглядеть издали на объект разрешили и на планах всё показали. Геннадию Ивановичу он заявил, что такой пролом должен был привести к затоплению, и не догадаться о последствиях мог только идиот. Таковым он Сергея не считает, поэтому вынужден считать его преступником. Через пару дней к такому же выводу пришли и правоохранительные органы, и ведущего архитектора арестовали. Дошли слухи, что сделано это не только по выводу комиссии, но и по показаниям того, кого выловили в подвале спасатели. Он оказался из чёрных копателей, которые специализировались на старых зданиях и захоронениях, да и воинскими не брезговали. Сергей с ними много лет сотрудничал, на старинные объекты, на которых работал, наводил. Ключи из флигеля управляющего он стащил и дубликаты заказал для подельников. Когда Сергей их в подвал провожал, они следы видели, и о том, что подростки внизу остались, знал. Завалило дружков у него на глазах. И он никого не пожалел в попытке прикрыть своё участие в преступлении.

Глава шестая. ВСЁ НА ПРОДАЖУ

Утренняя пробежка перед работой. Топ, велосипедки, бейсболка, кроссовки, на шее полотенце. Сначала по тропинке вдоль берега Чирка, потом по берегу озера до городского пляжа и назад. Потом, влетая в калитку, прислушаться, не гомонят ли ребятишки. Нет, тихо, значит, спят ещё, и можно искупаться. Одежду на скамейку, обувь под скамейку и назад, к мосткам. Вынырнула на середине реки и поплыла параллельно беговому маршруту вновь в сторону озера. Недолго, минут десять, а потом назад, на это совсем немного времени уходит, потому что по течению. И дальше уже всей семьёй: побудка, утренний туалет, завтрак, спор из-за того, что сегодня надевать в садик, ну, это обычно дочь капризничает, мальчишкам всё равно.

На работу приходится ехать на Димином Лексусе, потому что сначала надо детей в детсад сдать. Так-то с ними пешком за пятнадцать минут дойти можно, но это ведь глаз да глаз с тремя-то.

Эта дорогущая машина, в переделках побывавшая, а потому изрядно побитая, хоть и давняя покупка Димы, ещё из тех времён, когда был он владельцем завода, — его единственное имущество на территории отечества. Год назад, когда Альбина после выписки из больницы приехала за детьми, Дима, увидев её, измождённую и потухшую, сразу сказал, что никуда её не отпустит, покуда она не придёт в божеский вид. Сама она тоже понимала, что не пневмония её так извела, а подвальный стресс. А город этот, в котором она провела первые два с половиной года своих детей, она полюбила больше, чем даже родной Пружинск. Первую неделю она спала до полудня, а потом выходила во двор и валилась на диван-качалку. Дети радостно крутились вокруг неё, потом увлекались какой-то игрой, ссорились, мирились, иногда она их поругивала, иногда бросалась обнимать, а потом снова бессильно валилась на качалку, на скамью, на траву…