А если снова с чистого листа

Вот тут её поджидало самое неприятное: на неё окрысился весь отдел. Но ещё до того, как ей туда зайти, она зашла в кадры и подала заявление на расчёт. Потом, увидев, что кабинет Аркадия Ивановича открыт, зашла к нему. Он был очень огорчён тем, что «произошло это досадное недоразумение», но, чувствуется, склонялся к тому, что правда на стороне Сергея. Конечно, ведущий архитектор и сметчица, чего сравнивать. Он попросил доделать расчёты по последней точечной застройке, и они договорились, что, если она не уйдёт на больничный, то закончит их на этой неделе, и со следующей он ей заявление подпишет.

В отделе ей никто даже не ответил на приветствие. Аркадий Иванович, сопровождавший её, укоризненно покачал головой, но промолчал. Альбина прошла в свой закуток и молча собрала кое-что из личных вещей, остальное оставила на последний день отработки. И ушла бы, не выясняя отношений, их ведь и не было как таковых, она ни с кем особенно не сошлась за эти полгода, но на неё налетела с обвинениями одна дама из группы Сергея. Альбина, мол, облыжно обвинила крупного специалиста и безупречного джентльмена. И тут у неё в памяти всплыли эпитеты, которыми он эту Розочку в числе прочих обложил, когда характеризовал своих подчинённых под одну гребёнку с Альбиной. Она влезла в телефон, нашла её и, зловеще усмехнувшись, сделала рассылку. Потом подумала и послала Аркадию Ивановичу ещё один файл.

— Аркадий Иванович, я на Сергея заявление написала, вам на почту бросаю текст со скриншотами, чтобы вы были в курсе. И всем разослала аудиофайл. Там звонок Сергея по поводу ключей, которого, как вы считаете, он не делал. Правда, не весь. Я запись включила с того момента, когда он заматерился.

— Ах ты, гнида! — сорвался Сергей.

А она включила запись, и под общее молчание зазвучали матерные речи о бездельниках, протирающих штаны, с индивидуальными характеристиками отдельных коллег, особо ему неприятных. Тут в отдел ещё и босс зашёл, видимо, в связи с её прибытием. Его аж передёрнуло, когда речь дошла до обвинений в интимной связи с шефом. Хотя она чувствовала себя уже совсем плохо, но оценила, как Гена вздрогнул при этих словах, и какое облегчение почувствовал, когда понял, что речь идёт об Аркадии Ивановиче. Нетрудно было догадаться, что далее его мысли пошли по тому же маршруту, что и у Альбины тогда: с этой связью надо завязывать.

— Я досчитаю всё после больничного, Аркадий Иванович, — сказала она и пошла на выход.

— Альбина Васильевна, задержитесь на минутку, — попросил её босс.

— Извините, всё потом. Я очень плохо себя чувствую.

Постеснявшись вызвать врача на дом, она доехала на такси до своей поликлиники, в которой ещё ни разу не была, но там второй раз в жизни потеряла сознание.

Пришла она в себя почти сразу, её даже не успели с пола поднять. Но у неё температуру намерили аж 40,1 градуса!

— При такой, кажется, белок сворачивается, — хмыкнула она.

Предупредила только Екатерину Семёновну и отправилась в стационар.

После многочисленных уколов и беспрерывных капельниц ей стало чуть лучше, но к слабости прибавилась ещё и сонливость. После утреннего обхода врача она почти сразу задремала, но сквозь сон услышала стук в дверь палаты и чей-то знакомый голос:

— Ну, узнаёшь?

Потом что-то поползло по лицу, и она схватилась за что-то шуршащее. Открыла глаза. Игорёк тыкал ей в нос букетом. Альбина даже не заметила, что у неё слёзы потекли, только лицо малыша стало расплываться:

— Крестничек!

И он в ответ заревел:

— Мама!

Преодолевая слабость, она спустила на пол ноги и села. У неё не было сил, чтобы взять малыша на руки, поэтому она просто прижала его к коленям и поцеловала в голову. Дима подхватил его и посадил ей на колени, а сам грузно опустился на кровать рядом с ней и по-медвежьи её облапил:

— Аль, до чего ж ты себя довела в этом Новогорске. Возвращайся уже, а? Мы так скучали!

И она в ответ вдруг бессильно уткнулась ему в грудь и заплакала. Дай бог памяти, когда она плакала в последний раз? Что-то не припомнится такого. Слёзы проливала только над книжками, а над своей судьбой… разве что в молодости.

— А если скучали, что ж не приехали?

— Ты ж обиделась!

— Как обиделась, так и разобиделась! Держи ключи, адрес знаешь, соседка детей из садика приведёт, бельё в шкафу, еда в холодильнике.

А вечером Екатерина Семёновна пришла с передачей. Насильно накормила, выговаривая при этом, что грех скрывать такого выдающегося мужчину: и готовит-то он, и детей накормил, и висят-то они на нём как игрушечки новогодние, и папой зовут!

— Ну вот, начинается, — проворчала она. — Мужик, конечно, видный, два метра ростом, я рядом с ним просто девочка-девочка, а не лошадь ломовая, силён как бык, по повадкам мафиози. Мозги у него не по внешности, сам придумал какое-то очень сложное производство, всё до винтика-шпунтика. Одна маленькая слабость, которая не даёт мне взглянуть на него как на мужика.

— Неужели слаб? — всплеснула руками Екатерина Семёновна.

— Наоборот. Распыляет свой генофонд как сеятель Ван Гога широким шагом и сильными бросками. И ничем его не остановить.