A Girl in Black and White

— Мы не всегда ненавидели друг друга. Черт возьми, мы были достаточно близки, нас связывали кровные узы. Глупейшая ошибка, которую я когда-либо совершал, — он многозначительно посмотрел на меня. — Ты должна знать, что Уэстон не обычный Титан.

Я непонимающе посмотрела на него, потому что, конечно, знала это.

— Я сказал кое-что тому, кому никогда не должен был этого говорить. Секрет, который рассказал мне Уэстон, который закончился казнью его матери.

Мои глаза расширились.

— Как давно это было?

Он задумался.

— Двадцать лет назад.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать девять.

Я моргнула, сопоставляя все это.

— Тебе было девять лет, когда ты проговорился? И каким-то образом вы все еще враги?

Он грустно улыбнулся.

— Но это только тогда, когда началась вражда.

Я застонала, потому что конечно.

— Его мать была... другой, как и он сам, и трое его братьев и сестер.

Я уже знала, что у Уэстона есть две сестры и брат. Принцесса Фэллон и Ровена. Они тоже появлялись в газетных сплетнях, но не так часто, как Уэстон. Он всегда был в центре внимания, и я бы не стала лгать и говорить, что это меня не раздражало.

— Титан смотрит свысока на тех, кто владел магией — это считалось слабостью, и она запрещена так же, как и здесь. Мать Уэстон солгала своей дочери о том, кто она такая... И когда стало известно, что она владеет магией, ее жизнь Титана была напрасной. Я мимоходом разговаривал с доверенным слугой и проговорился. Я знал это годами, и просто стало общеизвестным, что я не думал, прежде чем заговорить. Было раннее утро; его мать казнили перед обедом.

Я сглотнула, мое горло перехватило от горечи и раскаяния в его голосе.

— На Титане детям не разрешается находиться рядом со своими родителями. Они живут в казармах, как только у них кончается молоко, и до тех пор, пока им не исполняется пятнадцать, когда они проходят испытание для приведения к присяге в качестве Титанов. Но даже в этом случае, Саша, она навещала их в казарме, приносила им вещи, безделушки, которые они прятали под своими тюфяками. В основном ножи и другие приспособления для убийства, — он рассмеялся. — Они все еще были Титанами, ну... даже хуже.

Я слушала, зачарованная рассказами о прошлом Уэстона. Мне казалось, что я могла читать книги о нем и никогда не заскучала бы.

— Мою семью пригласили на ее казнь, как на праздник, а я сидел там, не имея возможности увидеть, что я натворил. Я убил ее, но не мог смотреть, как она умирает. Я взглянул на колизей, и там стоял Уэстон, всего десяти лет от роду, одетый в тонкие лохмотья, которые носили дети Титанов, чтобы понять ранг и смирение, с коротко остриженными волосами. Его отец стоял позади него, положив руку ему на плечо, другой охранник с другой стороны. Но он не двигался — он был ребенком, он ничего не мог поделать. Он наблюдал. Он, блядь, наблюдал, как клинок палача отсекал голову его матери от ее шеи. Я понимаю, почему он это сделал. Поэтому каждый раз, когда этот образ прокручивался в его голове, ярость разрасталась, как болезнь. Может быть, это было его напоминанием никогда больше никому не доверять.

Я сглотнула, чувствуя тяжесть в груди.

— Когда Совет Титанов обратился с петицией казнить и детей, потому что в их жилах могла течь магия, Уоррик остановил это. Не из чувства отцовства, подумал я, а потому, что он знал, что у него будут самые сильные сыновья на Титане. Магия привлекала его, когда служила его цели.

Я прочистил горло, звук прозвучал громко в тихом корпусе.

— А потом?

— Я был готов к тому, что Уэстон убьет меня. Я собирался позволить ему. Решил, что это то, что я заслужил, но знаешь, что он сделал? Он прошел мимо меня, даже не взглянув на меня еще раз. По какой-то причине это было больнее, чем если бы он ударил меня ножом. И именно поэтому он это сделал. Уже тогда он знал людей лучше, чем большинство. Однако прошла не только неделя, прежде чем он сорвался. Он избил меня до полусмерти на официальном ужине, на глазах у наших отцов. Я позволил ему, я не сопротивлялся. Мама вздохнула и встала из-за стола, унося свое вино в другую комнату. Его братья и сестры молчали, но я мог сказать по каждому из их тяжелых взглядов, что они были рады, что кто-то, наконец, собирается убить меня. И когда он схватился за нож, я был готов умереть. Я заслужил это; я знал, что заслужил. Никто не собирался это останавливать, даже мой собственный отец. Я опозорил его, не оказав сопротивления. Я думаю, что он помнит это и по сей день. Уэстон, конечно, меня не убил. Он воткнул нож рядом с моей головой и вышел из комнаты. В последующие годы мы игнорировали друг друга. Когда нам было по пятнадцать, и он был приведен к присяге, я несколько лет тренировался в Титане. Мы ссорились из-за глупостей. Обучение. Женщины. Все, что мы могли бы найти, чтобы поспорить или выбить дерьмо друг из друга.

Я сделала паузу.

— Без обид, но как ты вообще мог сравняться с Уэстоном?

Он, наконец, взглянул на меня, как будто история, которую он рассказывал, была написана на полу.