A Girl in Black and White

— Нет, — он посмотрел на меня сверху вниз, прежде чем сказать: — И спасибо, черт возьми, за это, — как будто из-за того, что я спросила, это было облегчением, что она не была.

Какая бедная девочка... Подумала я, когда Максим отошел, чтобы поприветствовать кого-то, кто только что вошел в комнату.

Я не была уверена, что нужно делать на подобных мероприятиях, но когда мои глаза наткнулись на фуршетный стол, заставленный едой и вином, я направилась именно туда. После недолгих поисков чего-нибудь особенно сладкого я нашла именно то, что искал. Потянувшись за клубничным пирогом, я внезапно почувствовала покалывание в позвоночнике, горячее ощущение пронеслось от затылка к задней поверхности бедер.

Совершенно случайно Уэстон коснулся спереди моей спины, когда потянулся за чем-то вокруг меня.

— Прошу прощения, — его низкий голос звучал так близко к моему затылку; от каждого слова по моему позвоночнику пробегала дрожь удовольствия.

Я смутно расслышала настоящие слова, потому что он прижался ко мне всем передом. Это было совершенно, восхитительно неуместно. Мне показалось, что он просто скользнул рукой по моему бедру и под платье, вместо того чтобы просто наклониться надо мной.

Мою кожу покалывало, дыхание сбилось, глаза ненадолго закрылись, пока он не отстранился и не ушел, как будто действительно просто тянулся к чему-то. Я просто не знала, к чему именно, потому что я была в стране сдерживаемого разочарования, а девственницы уходили туда только для того, чтобы вернуться шлюхами.

Какой у него теперь план? Соблазнить меня и уехать из города?

Теперь, когда я подумала об этом, я поняла, что никогда не слышала, чтобы Уэстон говорил: "Прошу прощения". Даже не думал,а что он мог сформулировать эти слова. Что он задумал? Я выдохнула, борясь с темнотой внутри меня, и схватила две сладких тарталетки.

— Сестра.

В ответ на голос позади меня в моей голове раздалось автоматическое рычание.

— Меня особенно беспокоит, что ты хочешь заключить со мной союз, но при этом называешь меня Сестрой, — ответила я, поворачиваясь и запихивая пирог в рот.

Это был большой кусок, и он разозлил бы Элиса, особенно то, почему я это сделала.

Он пожал плечами.

— Это ласковое обращение, не так ли?

Мое лицо сморщилось от отвращения, пирог во рту внезапно стал похож на опилки.

— Не того сорта, что обещали.

— Тогда я буду называть тебя — моя клятва или "моя любовь". Тебе это нравится?

— Если бы я хотела заставить себя блевать, тогда да, — лениво сказала я, переводя взгляд с гостя на гостя, как будто они были самой интересной вещью, которую я когда-либо видела.

Некоторые из них останавливались, чтобы дотронуться до плеча Элиса или быстро поздороваться, улыбаясь мне, когда проходили мимо. Он был золотым мальчиком Симбии с золотистой гривой. Светлые волосы до плеч, карие глаза цвета грязной воды — по крайней мере, так я думала, и пара губ, которые, казалось, постоянно вытягивались в прямую линию всякий раз, когда он видел меня. Честно говоря, я почти не смотрела на этого человека. Для меня он был как растение в горшке: оно стояло в углу, и никто его не замечал.

Его отцом был Клинтон Монтгомери, одно из богатых и популярных лиц Симбии. Если бы они только знали, что он друид, они бы очень быстро сменили тему.

Я принялась за второй пирог, когда Элис с хмурым видом схватил его и бросил себе за спину. Он чуть не попал в проходившую мимо гостью, и она одарила меня хмурым взглядом, как будто я его бросила.

— Я хочу поговорить с тобой, а не смотреть, как ты запихиваешь в рот пирожные.

Я стиснула зубы и, зная, что он будет ходить за мной по пятам, пока не скажет все, что ему нужно, рявкнула:

— Тогда покончи с этим.

Он посмотрел в потолок, выдохнув, как будто просил набраться терпения.

— Я хочу поговорить как взрослые о наших будущих обещаниях.

Никаких "обещаний на будущее" не было, но я только скрестила руки на груди, ожидая, когда он продолжил бы. Я поняла, что если я просто позволила бы мужчине выговориться, он оставил бы меня в покое. Но когда его внимание привлекла моя грудь, я вздохнула. Это дурацкое платье барменши с глубоким вырезом. Элис был идиотом и раздражал, но он никогда не пялился на меня; его интерес простирался лишь до того, что я могла внушать и убеждать, что в нашем мире странно иметь хотя бы один дар.

Закатив глаза, я протиснулась мимо него и врезалась прямо в маму.

— Дорогая.

Я заметила Клинтона сбоку от себя и Элиса за спиной. Я попала в настоящую засаду. Это был один из моих ночных кошмаров — прямо там, наверху, с кровью и смертью.

— О, смотри. Вся моя семья в одном месте. Нам не хватает только бабушки.

Моя мать уставилась в пол, прочищая горло, и во мне внезапно возросло подозрение.

— Каламити, ты прекрасно выглядишь, если не сказать... немного похожа на одну из тех девиц, с которыми я могу выиграть несколько мгновений в комнате холостяка.

Я повернулась с широкой фальшивой улыбкой.

— Спасибо, Клинтон. У них здесь есть комната для холостяков? В каком направлении? Я надеялась заработать немного монет на ночь.