А кто у нас муж?

— Какие планы на вечер? — Спрашиваю у Варьки, хотя давно знаю. У Рыжего сегодня день рождения. Значит, пойдут куда-то тусоваться. Без меня, естественно. Но наверняка с Луизой. Вон довольная ходит, позавчера чуть поднос на нее не уронила, но Барсукова удержала. Жалко.

— Мы… не знаю, может, в кино сходим, — рассеянно отвечает. — А может, дома останемся…

— Что так? Даже Рыжего не поздравите? Он зажал днюху?

— У него мама умерла, Маш, он хоронить ее поехал.

Смотрит на меня виновато, а я… я… меня нет просто.

— К-как умерла? И ты молчала, Варь?

Пофиг, что здесь люди, пофиг, что я перекричала даже шум десятков голосов, что нас оборачиваются…

— Она болела долго, очень… несколько лет… у нее рак… был. Он ее в Израиль перевез, там врачи хорошие… она дольше прожила, чем… здесь прогнозировали…

— Почему не сказала? — Я готова броситься и трясти за шиворот мою лучшую подругу, самого близкого мне человека. Как она могла мне такое не сказать?!

— Ты ж сама просила молчать, запретила даже упоминать его!

— А почему Айс с ним не полетел? Они же друзья! Он там один ведь!

— Один. Он даже просил Ника не приезжать за ним в аэропорт. Сегодня вечером возвращается, часов в одиннадцать, кажется, самолет. Сказал, сам до дома доберется…Ты как, Мань? — Осторожно так спрашивает, как у сумасшедшей.

— В порядке я, нормально. Просто… неожиданно. Пошли на пару, опоздаем.

— Так еще десять минут и ты не ела совсем.

— Идем.

Вечером сверкаю, как новогодняя елка. Девочки, конечно, шикарно все сделали. Одни глаза минут тридцать красили, сама бы так не смогла, как и волосы уложить. Высокая прическа, там одних шпилек штук десять в голову воткнуто.

— Вау! Малыш! Ты восхитительна. Сегодня мне все будут завидовать.

Ага.

На автомате сажусь в машину, сейчас быстро темнеет, уже фонари зажглись, на дороге много транспорта.

Матвей сам как елка. Для него эта тусовка — пропуск в элиту города. Бизнес, очень крупный бизнес, это не галоши продавать, пусть и брендовые.

— Ну что, идем? — Он уже отпустил водителя, тут долго не постоишь. Постоянно кто-то подъезжает, высаживает випов и снова уезжает. Кажется, где-то мелькнуло знакомое лицо. Леднев-старший с какой-то дамой. Точно не с Вероникой.

— Да. Ты… иди, пожалуйста. Я… плохо чувствую, переволновалась наверное… Постою тут, а потом подойду.

— Нет, пойдем вместе. Я подожду.

— Не надо. И так из-за пробок чуть не опоздали.

Кивает головой и быстро идет ко входу. Наконец-то!

Смотрю, как он скрывается из вида, а потом перехожу дорогу, через метров сто тут стоянка такси. Уже в машине пишу сообщение Матвею и отключаю телефон. На сегодня все!

Расплачиваюсь с таксистом и прошу его подождать, минут десять, пятнадцать. Конечно, это время я тоже оплачу, обязательно.

Быстро сбрасываю с себя платье, оно мне не понадобится сегодня. Джинсы, черная водолазка. Так, теперь лицо. В таком виде точно нельзя, смываю с себя всю косметику, не сразу получилось, раза с третьего. На раковину падают шпильки. Пару движений расческой. Волосы собираю в хвост уже в коридоре.

Он никуда не уехал, стоит ждет.

Открываю дверцу.

— В аэропорт, пожалуйста.

Глава 39. "Встречаешь кого"?

— Девушка, а вы кого встречаете? Я самолеты перепутал, приехал на два часа раньше. А вы тут все время. Или просто сидите?

Этот мужик уже раза три вокруг меня проходил, косился, вот сейчас решил подойти.

Два самолета из Москвы приземлились. Дани нет. Но и не должен был, если Барсукова не напутала, сейчас девять, ровно в одиннадцать прилета нет, но есть в пол-одиннадцатого и, последний, еще через час. Дальше уже глубокой ночью. На расписание можно не смотреть, выучила его наизусть. Телефон так и не включила. Зачем?

— Жду я… знакомого. — Запоздало отвечаю мужику. Ему просто поговорить хочется, явно не клеится ко мне.

— Видать, особенный знакомый, да? Раз вы его столько ждете. Загодя ж приехали… Или тоже самолет попутали?

Прикрываю глаза.

… Она болела часто, но я не понимала, не думала никогда, что это может…, что она может… умереть. Радовалась, когда она болела, значит, она была дома, со мной. Здоровой я ее очень редко видела, только вечером в субботу и то не всегда. Они с папой всю жизнь вместе работали, она — кондитер, а он — пекарь… А последний год… ей все хуже становилось, я не понимала тогда этого, да и она, видимо, тоже. Как сейчас помню, я из школы пришла, это май был, конец учебы. А дома только тетка двоюродная, на днях приехала погостить… Они ничего не сказали мне про маму, ни она, ни отец. Вечером же отправили меня с ней за триста километров от дома, к родственникам каким-то, я их и знать не знала до этого. Я даже на похоронах не была, не попрощалась…