`A la vie, `a la mort, или Убийство дикой розы (СИ)

Я безумно люблю этот мир за его красоту и так его ненавижу за то, что он с собой делает. Не перестаю задаваться вопросом: неужели по соседству с этой неисчерпаемой, непостижимой гармонией может каким-то образом сосуществовать зло? И я могу быть частью этого зла. Как это странно.

***

Мы прибыли в городок с неброским названием «Потерянные души», Северная Каролина. Люди там вампиры. Сюда как на шабаш слетались почти половина музыкантов — представителей «темной» культуры. Это было что-то вроде местного вудстокского рок-фестиваля с готическими декорациями. Вечеринка вампиров.

Здесь же мы повстречали нимфоманку Стеллу… Это имя звучало как танец или сладкий леденец. Стел-л-ла. Ее верный друг и напарник, Виселица, был весьма образованным и галантным субъектом. Мы познакомились с ними в клубе «Полночный поцелуй». Девочки отошли в уборную, чтобы припудрить носик, и мы с Виселицей остались впервые наедине. Он с презрением оглядывал посетителей заведения, искоса смотрел на меня. Затем положил локти на стол, мы разговорились с ним об искусстве, тема зашла так далеко, что не могла уже пройти мимо любви. Тогда он немного разгоряченный выпивкой сказал мне:

— У тебя бывают приступы панического страха?

— Что?

— Ты когда-нибудь чувствовал, что это тело тебе не принадлежит и вообще это не твое тело? Ты словно в чьей-то оболочке. Загнанный в клетку зверь, плененный чужой волей.

— Нет, такого я не испытывал… Хотя не знаю, возможно было дело… Только я уже этого не помню.

Он усмехнулся.

— Ты не знаешь самого себя, а уже пытаешься что-то понять в этом мире. Любовь, страдания, красота… Знаешь что такое любовь?

— Это самый сильный наркотик смерти. Поэтому она нас так привлекает.

— Неплохо, — похвалил он, откидываясь на спинку дивана. — Любовь — это всегда разрушение. Разрушение себя старого во имя другого существа. Либо разрушение того существа, как идола, которым ты не владеешь. С этой штукой есть два пути. Любовь всегда находится во тьме. Мы ищем ее и когда находим, исполняем роль героев и как истинный герой всех сказок, берем ее замуж, сочетаемся с ней святыми узами брака, — он произнес это с нотками сарказма. — Но есть и второй путь: все это время мы искали любовь только чтобы ее убить — окончательно и бесповоротно, без шанса на воскрешение. Здесь мы исполняем роль убийцы. — он на секунду замолчал, пригубляя свой коктейль, — Знаешь, — заговорил он чуть спокойней, — там, во тьме, я нашел свою любовь. И убил ее. Больше ее нет и никогда не будет… Ты спросишь, как мне живется после совершенного мной деяния? И я скажу тебе, в этом мире кому-то нужно играть роль убийц. Да, я убил свою любовь, но таким образом подарил для этого мира другого героя. Возможно, ты не поймешь того, пока не найдешь свою любовь и не примешь решения какому пути последовать.

Виселица взглянул на меня сквозь копну черных вьющихся волос. Его юное мальчишеское личико и эти недетские глаза, исполненные грязи и похоти. Он видел многое за свою краткую жизнь, но не переставал искать.

— Ты давно знаешь Стеллу? — спросил я.

Он задумался, засмотревшись на белокурую официантку, что принесла за соседний столик поднос с бокалами, а затем вдруг внезапно произнес:

— Стелла — сок, который сейчас в моем стакане. Стелла земля, от которой исходит свежий запах могилы и это приводит меня в возбуждение. Стелла мой путеводитель по миру вечного перерождения. Стелла — камень, о который я разбил свою голову и пролил свою кровь. Она кобра, она черная дыра, способная засосать в себя все что угодно. И меня засасывает в нее. Я уже себе не принадлежу. Я знаю о чем ты сейчас подумал, это не любовь, нет, не смейся надо мной, это нечто иное… гораздо хуже любви, будь она неладна.

У Стеллы была средних размеров грудь и упругая задница, способная вместить в себя любые извращенные фантазии больного безумца. Но она не каждого пускала в свой соблазнительный храм. Она жестоко играла, могла быть доброй, нежной и ласковой, и в любой другой миг совершенно холодной и отчужденной- она была мастером в этой игре. Не знаю, как она встретила Виселицу, но он единственный кто продолжил идти с ней дальше творить безумства в бренном мире.

После посиделок в баре, ближе к полуночи мы с Аделаидой, Стеллой и Виселицей отправились через глухие узкие улочки, наполненные костюмированными трупами, прямиком на концерт, где в опьяненной обстановке общей тоскливой эйфории в последний раз звучали песни, которые были пропеты многократно, но ещё никогда не отзывались так искренне, так проникновенно сильно в наших душах, словно за ними безвозвратно уходила целая эпоха. Fin de siecle, как говорится.

— Это всегда было так легко,

Мне никогда даже не приходилось стараться,

Да, это всегда было так легко…

Но последний день лета никогда не был так холоден,

Последний день лета никогда не был так холоден…