А ларчик просто открывался

Но в самый последний момент Сашка неожиданно встал и в первый раз посмотрел мне в глаза. Затем медленно стянул с меня блузку и пиджак, небрежно бросил их на пол и подхватил меня, совершенно голую, на руки.

— На кровати будет удобнее, — неожиданно спокойным голосом сказал он.

Я послушно обвила руками его шею.

Аккуратно опустив меня на постель, Сашка быстро скинул с себя оставшуюся одежду и склонился надо мной. Не в силах больше ждать, я обхватила его плечи и притянула к себе. Сашка поцеловал меня, затем оперся правой рукой о край кровати, а левой легко, словно пушинку, приподнял меня за поясницу и резко притянул к себе.

Подобного удовольствия я не испытывала давно! Сашка оказался прекрасным любовником и превзошел все мои самые смелые ожидания.

Когда все кончилось, он отпустил меня, запрокинул голову назад, глубоко вздохнул и спросил:

— Пить хочешь?

Совершенно обессиленная, я лишь смогла кивнуть головой. Сашка встал, вышел на кухню и через минуту вернулся со стаканом холодного апельсинового сока.

— Сперва ты, — переводя дыхание, ответила я.

Сашка отпил половину и протянул мне стакан, но вместо того чтобы взять его, я впилась в холодные от сока губы Павлова, наслаждаясь их сладковато-кислым привкусом. Вот теперь я была окончательно удовлетворена и могла переключить свое внимание на сок.

— Переночуешь у меня, — сказал Сашка, с улыбкой глядя, как я жадно глотаю огненно-оранжевую жидкость.

Глава 10

Я стояла у окна, смотрела на серебрившуюся под лучами солнца Волгу, курила уже пятую сигарету, стряхивая пепел в горшок с кактусом, и вполуха слушала, что мне говорил Павлов.

— Так, проверь еще раз эту чертову псевдорацию.

— Проверила.

— Я говорю, проверь! Я должен быть уверен, что все в порядке. Нам ведь надо не только записать все, что вы будете говорить, но и знать, когда наступит критический момент, чтобы я подоспел тебе на помощь вовремя.

— Сашенька, все в порядке.

— «Жучок» хорошо спрятан?

— С собаками не найдешь, — я зажала сигарету зубами, кокетливо накрутила на указательный палец длинный локон черного парика и похлопала накладными ресницами.

— Ну и рожа у тебя, Шарапов, — ухмыльнулся Сашка, критически глядя на мой боевой макияж.

Перед тем как прийти в ментовку, я навестила свою давнюю подругу Светку, которая буквально за полчаса сварганила из меня такое чучело, что мать родная не узнает. Эдакая смесь претенциозной светской дамы лет тридцати с хвостиком с дешевой вокзальной девицей. Черный парик изрядно меня старил.

— Что поделаешь, — я сделала грустные глаза и идиотским киношным жестом содержательницы средней руки борделя на Диком Западе поправила бюст, — донашиваю, что есть.

— Да уж! — Сашка опять усмехнулся. — Слушай, ты не геройствуй там, и если почувствуешь что-то неладное, сразу уходи.

— Да не беспокойся ты так за меня. Я же не маленькая — справлюсь как-нибудь, — я потушила окурок и подошла к Павлову.

— Я не хочу подвергать тебя неоправданному риску. Тем более что ответственность за твою жизнь лежит на мне. И если с тобой что-нибудь случится… меня уволят!

— Сашенька, а если мы прямо сейчас, прямо здесь займемся сексом с открытой дверью, тебя не уволят? — сказала я, нежно обвивая его шею руками.

— Давай проведем этот эксперимент как-нибудь в другой раз, — отстранился Павлов. — Посерьезней надо быть, гражданка Иванова. Ладно, готовься, а я ребят соберу — скоро уже выезжать.

— Как скажете, гражданин начальник.

— И будь поаккуратней, прошу тебя.

— Все будет нормально.

Через полчаса мы остановились во дворе Фрунзенского РОВД. Я оставила ребят там, поскольку подъезжать к дому Магомедова на ментовском «козле» было как-то не с руки, и прошлась пешочком.

Постояв несколько секунд в подъезде и проверив связь с Сашкой, я решительно направилась к квартире своего «подопечного». На сей раз я не стала взламывать замок, а воспользовалась звонком.

За дверью раздались шаги, блеснуло стекло «глазка» и раздался низкий хриповатый голос:

— Кто там?

— Тимур Азизович, откройте, пожалуйста, у меня к вам дело…

К чему подобные предосторожности? Посмотрел в «глазок», теперь еще и спрашивает «кто там». Глаз, что ли, нет, или знает кошка, чье сало съела…

— Секундочку, — послышался звук открываемого замка, дверь распахнулась, и моему взору предстало довольно колоритное лицо, что называется, «кавказской национальности».

Это был мужчина лет тридцати пяти — сорока, с небольшой аккуратной бородкой, с большими горящими и одновременно маслеными глазами… одним словом — крайне неординарной внешности. Эдакий мартовский кот в сезон охоты.