А наутро радость

– Протяни ладонь и закрой глаза, и я тебе кое-что дам, – попросила она. По-видимому, он не понял. – Ладно, неважно. Вот! – Она протянула маленькую коробочку, завернутую в бумагу с рисунком из остролиста, с красным бантом.

– Но, Анни, мы же условились! Мы обещали друг другу…

– Открой ее!

Это были часы Карла, которые она выкупила в ломбарде!

– Я… я не знаю, что сказать, – запинаясь, выговорил Карл.

– Скажи «спасибо».

– Большое, большое спасибо, дорогая! О, Анни, ты представить себе не можешь, как мне их не хватало! Не потому, что их подарила мама. Просто без них я пропал. Я должен так тщательно распределять время, когда ношусь с газетами или мчусь в закусочную. А еще нужно в считаные секунды успеть на занятия. И я все время боюсь опоздать. Спасибо! – Он поставил правильное время и завел часы.

Анни села к Карлу на колени и надела часы на его запястье.

– Анни, – начал он осторожно, – мне не хочется ссориться в канун Рождества… Но я всегда чувствовал, что ты ненавидишь эти часы, потому что мне их подарила мама.

– Если я ненавидела их раньше, то теперь уже нет. Мы внесли два последних взноса, и ты включил часы в список того, что ей должен. Так что теперь она как бы выбрала их, а мы купили.

– Анни, мне так неловко.

– Не надо. Радуйся часам.

– Я имею в виду, что ничего тебе не подарил.

– Что? – Анни соскочила с его колен. – Ты хочешь сказать, что ничего мне не купил? – От возмущения она даже повысила голос.

– Но ты же заставила меня пообещать, что я не куплю тебе подарок.

– И ты мне поверил?

– Но ты же сказала!

– Но я же не говорила это всерьез! Разве ты не знал? Это все равно как сказать «Рад с вами познакомиться», когда на самом деле не рад. Тебе бы следовало это знать.

– О, мне ужасно жаль!

– Все, проехали, – холодно произнесла Анни.

Она подошла к остролисту и оторвала листок, который вовсе не увял.

– Ладно, – раздраженно ответил Карл и направился к шкафу.

– Я не хотела сказать ничего такого, Карл, вовсе нет. Не уходи. Я не сержусь. Просто была чуточку разочарована. Карл!

Он отошел от шкафа с подарком, который там спрятал.

– Почему ты все так серьезно воспринимаешь, Анни? Разумеется, я купил тебе подарок.

Это был большой блокнот с отрывными листами. Обложка была из мягкой темно-красной кожи, а в верхнем правом углу красовалось ее имя, написанное золотыми буквами: «Анни Браун». Она буквально задохнулась от восторга, так что Карлу пришлось постучать ее по спине.

– Как красиво! – воскликнула она. – Как в церкви! Это не просто красиво. Должно существовать слово получше, чем «красиво». Как жаль, что я его не знаю!

– Загляни внутрь.

Первая страница была чистой, только посредине были две строчки. На первой было напечатано «Pot-pourri»[16], а ниже – «Анни Браун».

– А что означает «пот-по-ри», Карл?

– Это произносится «по-пу-ри». Думаю, это означает «всего хорошего понемножку», – ответил он неуверенно.

Карл взял ее рукописи и отнес их перепечатать к стенографистке в отеле. Он оставил названия, которые дала Анни, а если их не было, придумал сам. Первая рукопись была озаглавлена «Глупое сердце». Статья о «Бэббите» не имела названия, и он назвал ее «Реализм против натурализма». Ее критическую заметку о книге Милна он озаглавил «Только для взрослых». Последнюю рукопись, посвященную миссис Картер, Анни назвала «Печальная история».

– Но, Карл, я же разорвала работу о «Доме на Пуховой Опушке».

– Разорвала очень аккуратно, пополам, и не выбросила.

– Как будто напечатали мою книгу! – сказала она. – И я счастлива, потому что ты как бы в меня веришь.

– Конечно, верю.

– А ты не мог бы так и сказать?

– В один прекрасный день ты станешь писательницей.

– Спасибо, Карл. Но на самом деле ты в это не веришь, не так ли?

– В это веришь ты. Это важнее.

– Я знаю. Но человеку нравится, когда его немножко подбадривают. Да, я знаю, что не в ладах с грамматикой и орфографией. И я не могу написать предложение, в котором больше шести слов. Поэтому меня нужно подбодрить.

– Анни, за что бы ты ни взялась, тебе все удается. И неважно, будут тебя подбадривать или нет. Теперь я тебя уже достаточно хорошо знаю.

– На самом деле я никогда не стану писательницей. Но все равно мне нравится писать. И меня подбодрил этот Хемингуэй. Я читала «В наше время» за ланчем и за ужином в «центовке». Ты знаешь, что он пишет короткими предложениями? Наверно, у него та же проблема с длинными предложениями, что и у меня. И он пишет диалогами, как я, потому что это легче. А раз ему это сходит с рук, то и мне сойдет.

– Ты мне напомнила! – Карл подошел к шкафу и вернулся с пачкой линованной бумагой. Эти листы можно было вставить в блокнот. – Я забыл, что это продавалось вместе, – пояснил он. – Ты можешь писать на этих листах, а потом вставлять в блокнот.

– Карл, ты подумал обо всем. А я уже сочинила новую историю – о нашем первом Рождестве вместе. Как же мне ее назвать? Карл, ты так хорошо придумываешь названия. Придумай, как мне ее назвать.

– Может быть, «Наше первое Рождество вместе»?