А наутро радость

Карлу стало легче. Он отказался от работы в закусочной, потому что им хватало его пяти долларов в неделю за газеты и двух долларов Анни в «центовке». Теперь он мог заниматься в те часы, которые отнимала работа в закусочной. Почти всегда он возвращался домой в четыре часа, самое позднее в пять. Карл прикрепил кнопками к доске объявлений записку, в которой говорилось, что он дает уроки за пятьдесят центов в час. Поскольку близились экзамены середины года, многим студентам из братства нужен был репетитор. Таким образом, Карл зарабатывал пару долларов дополнительно.

Все было просто прекрасно. За исключением того, что у Анни была задержка на неделю.

12

Анни была так занята переездом, обустройством коттеджа и новыми знакомствами, что не обратила особого внимания на задержку. Задержка на пару дней? Такое случалось и раньше, не так ли? Да, но тогда она не была замужем! А теперь совсем другое дело. Когда месячных не было уже две недели, она начала волноваться. Ее первым побуждением было рассказать Карлу. Но на него надвигались экзамены середины года, и эта новость могла помешать ему готовиться. А может быть, это ошибка и в следующем месяце все как-нибудь уладится само собой? Так зачем же напрасно огорчать Карла?

Двухнедельная задержка не обязательно означает, что она беременна. Возможно, это ошибка. Это должно быть ошибкой. Все так хорошо шло! У них свой собственный маленький дом, они вместе завтракают и ужинают и проводят вдвоем больше времени; им вполне хватает общего заработка в семь долларов в неделю; а еще она собирается посещать занятие по драматургии. Все было так чудесно, если бы только…

«Пожалуйста, Боже, – молилась она, – не дай этому случиться. Только не сейчас. Дай нам год отсрочки. Всего один год. И я больше не попрошу тебя ни о чем, никогда в жизни. А еще обещаю Тебе навсегда перестать писать, если только Ты…»

Мистер Хейз обращался с Анни как с настоящей студенткой, которая собирается получить степень. Это были довольно необычные занятия. Преподаватель и студенты сидели все вместе в передней части комнаты и беседовали о драматургии. Они говорили о пьесах и драматургии, о теме и описании характеров, о кризисе и кульминации, о названиях и репликах под занавес, а также о диалоге – особенно о диалоге. Казалось, они просто друзья, собравшиеся на вечеринку. Анни наслаждалась этими занятиями.

Она всей душой полюбила драматургию. Ей легко давался диалог. Ее короткие, зачастую незаконченные предложения были в пьесе достоинством, а не недостатком. Ей превосходно удавалось описание характеров, и у нее было безошибочное чутье относительно кризиса, который она умела легко перевести в кульминацию.

Ей открылся целый мир чтения: Анни читала все пьесы, какие могла достать. Ее любимыми были «На дне» и «Скачущие к морю»[19]. Она чуть не наизусть запомнила последнюю пьесу. Так как нельзя было держать книгу вечно, то она переписала всю пьесу и вставила в свой блокнот с отрывными листами. Да, она обещала своему Богу, что не будет писать, если… «Но Он не станет возражать, – подумала она, – если я перепишу чью-нибудь пьесу».

Примерно в середине февраля она уже знала, что беременна. Ее первой мыслью было скрыть это от Карла, чтобы он спокойно прожил еще несколько месяцев. Беременность не будет заметной до лета, а к тому времени он уже закончит третий курс. Но ей нужно сходить к доктору – не ради себя, а ради ребенка. Так что просто придется сказать Карлу. Может быть, все не так плохо. Она может продолжать работать в «центовке» раз в неделю, до летних каникул. Карл закончил бы свой предпоследний курс, а летом смог бы найти постоянную работу.

Но как же быть с его последним годом в университете? Малыш родится осенью. Наверно, Карлу не удастся закончить последний курс, имея такое бремя: жену и ребенка. Ну что же, они проведут лето вместе, а когда начнется его последний учебный год, она уедет домой рожать.

Но как же она сможет поехать домой? Ведь там Дэн! Она поморщилась при мысли о непристойных шуточках, которые он непременно будет отпускать по поводу ее беременности. И даже если она смогла бы терпеть отчима, примет ли ее мать? Анни как будто слышала ее слова: «Сама заварила кашу, сама и расхлебывай». Или: «А я тебе говорила! Но нет, ты не хотела слушать! Отправляйся обратно к своему мужу. Это он должен заботиться о тебе и содержать тебя и ребенка. Он – а не я!»

Анни слышала и свой умоляющий голос: «Если ты позволишь мне остаться, мама, я не буду мешать. Я не буду ссориться с Дэном. Буду присматривать за мальчиками, чтобы вы с Дэном могли выбираться из дому по вечерам. Я буду делать всю работу по дому и стряпать. Теперь я умею готовить. Мама, я люблю тебя, а ты должна любить меня!»

Другим вариантом был уход Карла из университета на год. Но если он это сделает, то сможет ли вернуться? Все деньги, которые он заработает за этот год, уйдут на жизнь, на счета от доктора и из больницы, а также на все необходимые вещи для малыша. А на оплату обучения денег не останется.