А наутро радость

– Не знаю, как тебе сказать…

– Это насчет Генри?

– Доктора сделали все, что смогли. Но рак был слишком запущен.

Она пристально посмотрела в глаза Карла.

– Понятно, – тихо произнесла она. Затем ее лицо сморщилось, из глаз полились слезы. – Он был моим другом, добрым другом. И Бог отнял его у меня.

– Он ужасно страдал, Анни. Смерть была для него избавлением.

– Откуда ты знаешь, что она была избавлением?

– Я не знаю, – с несчастным видом ответил Карл. – Просто обычно так говорят, потому что больше нечего сказать.

– Да… – Она огляделась с рассеянным видом, потом сказала: – Не опоздай на свои занятия, Карл.

У нее была еще одна печаль – правда, поменьше. Доктор перевел ребенка на молочную смесь, поскольку у Анни не хватало молока. Она плакала на плече у Карла.

– Какая же я женщина, – рыдала она, – если даже не могу накормить своего собственного ребенка!

Малыш прекрасно рос на смеси. После того как у него выпали первые волосики, оказалось, что это очень красивый малыш. Голова была хорошей формы. Порой его губы складывались в усмешку, поразительно похожую на усмешку Карла.

– Он так похож на тебя, Карл!

– О, пока что трудно сказать, дорогая. – Но чувствовалось, что Карл ужасно доволен.

Когда до Джелло дошло, что ребенок навсегда останется в доме, он примирился с этим. Он не полюбил малыша, но, по крайней мере, терпел его.

– Чего же еще можно было ожидать? – сказала Анни. – В конце концов, Джелло появился тут первый, не так ли?

* * *

Нет ничего красивее бабьего лета на Среднем Западе. Однажды, в особенно красивый день, Анни положила ребенка в коляску и направилась к лавке Генри. По пути она купила на пять центов арахиса. Не то чтобы она ожидала, что белки придут. Так, купила на всякий случай.

Лавку перестраивали. Процветающий бакалейный синдикат только что купил это здание. Когда они закончат, подумала Анни, тут ничего не останется от Генри. А хотелось бы, чтобы все узнали, каким человеком был Генри.

Анни вернулась домой, накормила ребенка и уложила спать. Затем она написала письмо, в котором рассказала о Генри. Она отправила письмо в газету «Пресс», в отдел «Письма редактору». Эта газета, выходившая в Хэрдстоуне, распространялась по всему штату.

«Пресс» опубликовала письмо Анни в виде рассказа, озаглавив «Мой друг Генри». Анни прислали рекламное объявление и чек на два доллара.

– Я просто не могу поверить! – воскликнула она. – Мой рассказ, мое имя в прессе! Этого не может быть! И они мне заплатили!

– Вот теперь ты стала профессиональным писателем, – заметил Карл.

– Я писала это не ради денег. Просто я хотела, чтобы люди знали, что когда-то жил такой человек, как Генри. Мне хочется отослать чек обратно.

– Анни, он бы так гордился, если бы знал. Думаю, Генри хотелось бы, чтобы ты оставила себе чек и купила на эти деньги что-нибудь для ребенка. Как подарок от него.

Анни согласилась и купила томик стихотворений Роберта Льюиса Стивенсона с красивыми иллюстрациями. Каждый вечер, вместо того чтобы петь колыбельную, она читала сыну стихотворение. Неизвестно, нравилось ли это ему, но Анни упивалась стихами Стивенсона.

Карлу приходилось очень нелегко. Двенадцать часов на фабрике, два часа на доставку газет, а еще посещение занятий и учеба дома. Таким образом, у него оставалось на сон всего четыре-пять часов. А еще он беспокоился из-за денег. Десять долларов в неделю было недостаточно. Ребенок был уже слишком большой, чтобы спать в коляске. Ему нужна была кроватка. Он вырос из своих рубашечек и ночных сорочек. Приходилось разводить огонь и в жилой комнате, и в кухне, чтобы малышу было тепло. Это удваивало расходы на топливо. А еще Карлу нужны были туфли, и Анни нужны были…

Работа и проблемы. Проблемы и работа. И никакого просвета. Он редко имел возможность утешиться сигаретой. Сейчас малышу был месяц, но Анни ничего не говорила насчет того, когда они смогут снова спать вместе. Однако Карл слишком уставал, так что ему было не до того.

Наконец случилось неизбежное. Он проспал пару часов, когда нужно было совершать обход. И босс это обнаружил.

– Еще один раз, – пригрозил Пуласки, – и мне придется нанять другого парня.

Однажды Карл задремал в классе. Он никак не мог сосредоточится на теме недвижимости.

– Я вам наскучил, мистер Браун? – спросил преподаватель, и весь класс засмеялся. Карл испытал такое унижение, что начал пропускать эти лекции.

Он не справился с важным тестом, и его оценки снизились.

Конечно, это дошло до декана, и тот вызвал его к себе. Карлу не хотелось рассказывать декану о своих проблемах. Однако декан, искусно ставя вопросы, вытянул из него всё.

– А ваша жена – она все это знает?

– Нет, сэр. Она так счастлива из-за малыша, что мне не хотелось ей рассказывать.

Декан поднялся и положил руку на плечо Карла:

– Молодой человек с вашим интеллектом не должен работать ночным сторожем на фабрике. Мы что-нибудь придумаем.

Лицо Карла исказилось. «О господи, – подумал декан, – только бы он не расплакался!»

Но Карл взял себя в руки.

– Сэр, не знаю, как вас и благодарить.

Декан уже подписывал бумаги и даже не поднял глаза, когда Карл уходил.