А небо по-прежнему голубое (СИ)

— Мы нашли меч, мы его не крали, это подделка, мы нашли его, нашли в лесу, подделка, мы ничего не крали.

За каждым утверждением следовало новое, ещё более изощрённое заклинание. Тело девушки то плавилось, то кипело, то покрывалось коркой льда, то извивалось в немыслимых позах, как туловище шарнирной марионетки. Удивительно, как сознание ещё сохранилось где-то внутри — наверное, это ещё одна магическая уловка, не дающая жертве преждевременно сойти с ума.

Родители Невилла тоже прошли через всё это? Значит, ей недолго осталось терпеть пытку?

Словно читая мысли, Беллатриса наклонилась ближе, к самому лицу рыдающей Гермионы, обдавая тяжёлым дыханием.

— Нет, мы ещё не закончили, мерзавка. Далеко не закончили.

В следующий момент она азартно выкрикнула:

— Круцио!

И Гермионе впервые в жизни пришлось ощутить на себе излюбленное заклинание Беллатрисы Лестрейндж.

Все испытания до него были лишь цветочками. Рассудок помутился, Гермиона дрожала, извивалась, не в силах осознать, что это её панический крик рвёт барабанные перепонки всех присутствующих, что это её тело изломанными линиями гнётся в разные стороны, будто сделанное из податливой глины, из которой мадам Лестрейндж может вылепить всё, что угодно.

«Пусть всё это закончится, пожалуйста, пусть всё закончится, я же говорю правду, правду!»

Кажется, она выкрикивала эти слова вслух, потому что кошмар наяву резко оборвался. Отголоски боли в измученном пытками теле почти не ощущались после стольких заклятий, в ушах звенело, веки будто бы налились свинцом, и открывать глаза каждый раз становилось всё труднее. В конце концов Гермиона просто прикрыла их, не желая ничего видеть. Изнурённое сознание находилось на грани помешательства, она уже ничего не различала и не понимала: кто она? Зачем она здесь? Чего от неё хотят?

— Она говорила правду, — рискнула подать голос Нарцисса Малфой — только Гермиона уже не могла этого слышать и понимать.

— Нет, — отозвалась Беллатриса. Ярость теперь не выплёскивалась из неё, но слышалась в голосе, прячась под вновь обретённым хладнокровием. — Вшивая тварь. Придётся ещё кем-нибудь заняться. Но сначала…

Снова открыть глаза Гермиона сумела лишь от нового витка удушающей боли. Из-за слёз она не сразу сумела понять, что происходит: оказалось, она была пригвождена к полу телом Беллатрисы, которая, удерживая сопротивлявшуюся жертву, что-то вырезала кинжалом на её руке. Поначалу Гермиона ничего не чувствовала, кроме зудящего ощущения в левой руке, но по мере спада марева, затуманившего сознание, боль возвращалась по нарастающей, и, наконец, вынудила девушку снова завизжать от ужаса. Остриё кинжала вновь и вновь врезалось в кожу, проникая так глубоко, что, казалось, танцевало на кости, а Беллатриса с азартом шептала себе под нос:

— Каждую грязнокровку следует заклеймить. Поганое отродье должно знать своё место. Давно нужно было это сделать. Шлюшка Поттера и Уизли, я всё равно выбью из тебя правду, мы ещё не закончили, нет, не закончили. Может, Сивый сумеет быстрее разговорить тебя? Ему нравятся такие, вроде тебя.

В последних попытках сопротивляться тело выгибалось дугой под колючий хохот Беллатрисы. Гермиона открывала рот, силясь закричать, но с распоротых кончиком кинжала губ не срывалось ни звука; она даже не чувствовала металлического привкуса на залитых кровью зубах и языке и почти не дышала — каждый рваный вздох отзывался в саднящих лёгких и рёбрах, кажется, сломанных.

Беллатриса уничтожила её. Раздавила.

Буква за буквой сознание ускользало куда-то за грань, унося с собой способность сопротивляться, кричать, понимать, чувствовать, оставляя лишь благословенную пустоту. В голове не осталось никаких мыслей: значит, именно так наступает безумие? Значит, именно так сходят с ума? Что ж, это ещё вполне милосердно.

— Возможно, она говорила правду, Белла, — снова заговорила Нарцисса, сдерживавшая дрожь отвращения, стоило её сестре закончить с жертвой. — Нужно позвать гоблина: уж он-то точно распознает подделку.

— Драко! Приведи гоблина. — Беллатриса тут же бросила приказание, словно кость собаке, и поднялась на ноги, при этом небрежно пнув истерзанное тело.

Гермиона прикрыла глаза, проваливаясь в состояние, близкое к забвению. Она не могла знать того, что происходило дальше: как гоблин солгал, признав меч Годрика Гриффиндора подделкой; как Гарри и Рон ворвались в залу и вынуждены были замереть, потому что Беллатриса воспользовалась Гермионой как щитом, едва не вспоров ей горло; как завязалась потасовка, как Добби уронил люстру и помог пленникам сбежать. Всё это ей лишь предстояло узнать.

— Эй, тише, всё в порядке!