…А родись счастливой

Люба опустила глаза. «Теперь всё ясно, – подумала она, – «кавалер» – большой собственник и не хочет, чтобы я крутилась в салоне».

– Как работа это, может, и интереснее, – начала она, – но моя профессия, наверно, перспективнее. Для меня, по крайней мере. – Она сменила положение ног и оправила волосы – струистые, тяжёлые, с золотистым блеском, ради которого вчера извела остатки французского шампуня.

– Любопытно бы знать, чем работа парикмахера перспективней инженерной?

– Я говорила не о работе, а о профессии. Это – разница, – сказала она серьёзно. – А чем перспективнее? Ну, сразу не скажешь… Смотря в каком салоне работать…

– А например?

– Пример? Ну, вот, пожалуйста, первый попавшийся. – И Люба не выдержала серьёзной мины, озорно сморщила переносицу, мол, проглотишь сейчас «кавалер» пилюлю! – Невестка королевы Великобритании Диана до того, как выйти замуж за своего Чарльза, была парикмахером. А теперь она – мама принца Вильяма, который, когда вырастет, будет королём. А если бы Диана работала инженером по соцсоревнованию, нашёл бы её этот Чарльз?

Сокольников звонко захохотал:

– Браво, Люба! Лихо! И хотя я не помню, чтобы Диана была парикмахером, три ноль в твою пользу!

«Ого, мы уже на «ты»? – заметила она. – Быстро».

– И всё-таки… пусть они там как хотят – эти чарльзы и вильямы, а мы напишем заявление. – Сокольников достал бумагу и ручку и положил их на маленький столик, что примыкал к его столу, потом оттянулся до селектора и весело распорядился:

– Отдел кадров ко мне!

И жизнь Любы приняла другое измерение.

Глава 5.

Митрич, пьяненький и от того важный, путано распоряжался, какой машине куда ехать. Вне своей компетенции он считал только райкомовскую «Волгу» и те автомобили, что приехали из области. Все остальные пытался комплектовать пассажирами лично и легко просчитался. Остались трое из разных мест и такие же, как он, охмелевшие. Они не прочь были ещё погулять и ставили ему условие: коли не смог посадить в машину, пусть сажает за стол.

– Хорошо, хорошо, отправлю на своей, – толковал он им и, набычившись для густоты голоса, позвал: – Степа-ан!

Степан в жёстком от сушки и ещё вонючем полушубке сидел на перилах крыльца столовой и беспокойно мял в пальцах попусту дымящуюся «Приму». Он видел, что Игорь, старший из Сокольниковых, не садился в машину с матерью, а куда пропал – проглядел, и теперь тревожился: не к Любе ли подался хлыщ городской?

– Сте-пан! – громче позвал Митрич.

– Чего тебе?

– Бегай, заводи вороную, полетишь в Столбово.

– Сперва в Генералово! – истошно поправил кто-то из гостей.

– Сперва в Столбово, – оставил на своём Митрич. – Сте-пан!

– Щас, разлетелся вам и в Столбово, и в Генералово! – пробурчал Степан и, не отзываясь, пошёл в столовую.

Узрев непослушание, Митрич решил тут же пресечь его. Он догнал шофёра на пороге банкетной комнаты, втолкнул его туда и захлопнул за собой дверь.

– Ты, чего, оглох у меня? – спросил он накалённо.

– А тебе чего надо? – обернулся к нему Степан.

– Я куда тебе сказал ехать?

– Ты? Ехать сказал? А кто ты мне такой говорить?

– Я кто? Я – зампред! – сообщил Митрич, как новость.

– Зампред? Вот когда сампред будешь, тогда и распорядишься. А пока сиди-ко ты! – Степан ухватил маленького Митрича за полушубок и легонько посадил на стол, заваленный обрывками обёрточной бумаги. – У тебя своя телега есть, заводи её и двигай, а у меня тут дело. Игорь Сокольников, кажись, в отцов дом пошёл, может, его ещё вести надо.

– А может, он заночует в отцовом-то доме?

– А чего бы ему там ночевать?

– Это не наших умов дело. Заночует, и всё! А тебе-то что?

– Ну, не наших, так не ваших. И хорошо! А я этим не извозчик. – Степан ткнул каблуком резную дверь и, откинув ею кого-то с дороги, убежал в машину. «Волга» взвыла под ним мотором, метнула колёсами снег и понеслась вдоль села. – Я ему заночую в отцовом доме! – мял он в руках серебристую оплётку баранки. – Так заночую, так заночую!..

Глава 6.

Игорь впервые был в этом доме отца. За последний год они вообще виделись лишь, когда Анатолий Сафронович несколько раз заезжал домой уговаривать Альбину Фёдоровну дать ему развод, а она призвала на этот разговор сыновей, да когда оформляли всякие документы на квартиру, на машину, и ещё один раз они встретились на каком-то совещании. Сокольникова поминали там в докладе бесфамильно, правда, но не добром, и настроение у отца было серое. Игорь сделал вид, что ничего не понял, и у буфетной стойки в перерыве разговор начал со своих забот.

– Ну, что, батя, запустил ты меня в эту сферу и бросил? – спросил он, оценочно оглядывая толпящуюся у прилавков начальствующую публику. – Это кто в такой кожанке? Вон, у кондитерской лавки…

– Предрик из-за Волги, – мельком глянув в толпу, ответил отец. – А что?

– Так. Кожа на нём приличная. Я говорю, бросил ты меня. Я уже год в инструкторах, и, по-моему, никто не торопится видеть меня в замзавах хотя бы.