А «Скорая» уже едет (сборник)

– Угу. Кстати, свечи нужно хранить в холодильнике, а не на тумбочке. А противовирусного я у вас на упомянутой тумбочке что-то не наблюдаю ничего. Температура – это не причина, это следствие. А причину-то вы оставили в неприкосновенности.

Родители, хлопая глазами, внимали спокойной, неторопливой речи врача. Степан, рассказывая, периодически внимательно оглядывал больного Лешу – тот добросовестно слушал, синеть не собирался, а дыхание его потихоньку выравнивалось. Вот и чудно. Меньше всего сейчас хотелось думать о реанимационных мероприятиях на дому, особенно о такой кровавой вещи, как наложение трахеостомы.

Ира, закончив написание карты, подошла к врачу, и, засовывая ее в нагрудный карман, прошелестела на ухо:

– Степан Андреевич, а что, пульмикортом ингалировать не будем?

Александров лишь мотнул головой – отвали, советчица.

– Ладно, все это хорошо. А теперь, друзья мои, вам очень настоятельно рекомендую прокатиться со мной в больницу.

Улыбка у мамы мгновенно исчезла.

– В какую?

– В инфекционную.

– В инфекцию? – в глазах ее отразился священный ужас, словно ей предлагали заколоть несчастного Лешу на алтаре во славу языческого бога. – Нет, туда я не хочу! И не говорите мне даже!

– Меня сейчас ваши хотения и нехотения мало интересуют, – сдвинул брови Степан. – Меня интересует только состояние больного.

– Мы там уже лежали, понимаете! Ухода никакого, да еще и подхватим там что-нибудь обязательно. Нет, нет, и не просите, мы категорически отказываемся!

Врач устало прикрыл глаза. Оно, конечно, так – инфекционная больница давно уже нуждалась в ремонте, а еще, по-хорошему, в переезде в новое здание из прогнивших одноэтажных корпусов флигельного типа, в которых она располагается уже полвека. И подцепить там вторичную инфекцию легче легкого – особенно в летний период, когда заполняемость стационара достигает трехсот процентов, а больные, которых никак нельзя лечить амбулаторно, размещаются в коридорах и процедурных кабинетах.

– Я все понимаю… Но и вы поймите – ребенок нуждается в наблюдении врача. Постоянном наблюдении. Мы-то у вас жить остаться не можем, правильно? Этот приступ, который вы сейчас видели, может и повториться, как только закончит свое действие препарат. И что, снова нас три часа ждать будете?

– Скажите, а самим можно в больницу поехать? – спросил отец. – У нас машина-то есть, просто не знаем, может, там ночью не пускают.

– Пускают. Но вы все же подумайте.

– Да чего думать? До утра вашего укола хватит?

– До утра – хватит.

– Саш, а утром мы Васютинскому позвоним, да? – полуутвердительно спросила мама. – Он же не уехал никуда?

– Да… понимаете, доктор, у нас свой врач – он нас лечит всегда. Но тут, сами видите, такое дело, сначала его беспокоить не хотели, а потом Лешка задыхаться стал…

«Да-да», – мысленно кивнул Степан. «Сначала вы тянули резину, ожидая, что все, как обычно ждут, само пройдет, по щучьему веленью, а потом крайней оказывается «Скорая», когда состояние уже доходит до критического. Но уж никак не тот самый, как его там, Васютинский, которого, пардон, беспокоить постеснялась среди ночи… Даже при явном стенозирующем ларингите, о возможности возникновения которого ему неплохо было бы просветить родных».

– Ладно, – буркнул он. – В таком случае, до утра не спите, ребенка наблюдаете. Подобные приступы тем и коварны, что начинаются внезапно. В случае чего – бегом в машину и едете в инфекционную больницу, не ждете ничего, ясно?

– Ясно.

– Вот здесь распишитесь, что согласны были на осмотр, оказание помощи и отказываетесь от госпитализации.

Отец размашисто черканул в карте.

– Ну, как ты себя чувствуешь, дружок? – спросил Степан, наклоняясь к ребенку.

– Дядя – бяка! – упрямо ответил тот, демонстративно отворачиваясь и утыкаясь носом в грудь матери.

– Ну, бяка и бяка, буду с этим жить. Ладушки, судя по голосу и общему состоянию, приступ практически снят. Мы поехали… а вы, как я уже разъяснил, сидите и смотрите.

– Спасибо, доктор, – мама говорила с явным облегчением. Видимо, всерьез опасалась, что Степан может кинуться, сграбастать и силой уволочь в стационар, несмотря на отказы.

– Вас проводить? – отцу, судя по голосу, этого очень не хотелось. И ребенка не хочется оставлять, да и стыдно идти с теми, кого не так давно поливал бранью. Особенно после того, как эти же, облаянные, твое чадо спасли. Больно уж пауза по дороге неловкая получится.

– Нет, спасибо, дорогу найдем, – насмешливо сказал врач. – Всего наилучшего. – До свидания.

– Не надо нам свидания, – проворчала Ира, когда они вышли за ворота, нагруженные двумя укладками. – Обойдемся как-нибудь… Сил уже нет вас всех видеть.

– Ладно, Иринка, не ворчи, – засмеялся Степан, перехватывая ручку сумки поудобнее. – Тут работы осталось – два часа. И пойдешь домой, к пацанятам своим.

– Как тут не ворчать, Степан Андреевич? Еще удивляюсь, как вы спокойны. Ребенок уже неделю как болеет, они хватились…