А Старый пират…

Светлеет небо. Мое сердце пусто.
Висит рассвет широкой полосой.
Паденье цен на нефть и на искусство
Столь глубоко переживалось мной,

Что я проснулся даже до рассвета
И не смыкая утомленных глаз
Всё думал продолжительно про это
Смятенье бирж. Петля, огонь, и газ…

Банкиров ждут. Банкиры молодые
Соскочат в ночь с высокого окна,
А самые которые лихие
Достанут пистолет. Бокал вина,

Пригубив, выйдут двое на террасу…
Два выстрела, и падают тела.
О кризис, ты убьёшь банкиров массу,
Которая недавно лишь взошла…

Н. Медведевой

Ресторан, там где zoo-магазин был. [Держали две старые феи…]
Расползлись и покинули милый террариум змеи,
Полнокровные дамы ушли от окон, разобрав свои шали,
И усатый «ажан» уже умер, оставив вело и педали…

Где ты, поздняя юность в Paris и печаль полусвета?
Где холодное, старофранцузское лето?
Выходил из метро я обычно на рю Риволи,
Там к Бастилии некогда толпы бежали в пыли,

Возмущённых де Садом, кричавшим на каменных стенах,
Революция валом вставала в кровавых там пенах.
А во время твоё и моё во дворах ещё были балы,
Вкусно пахло гудроном от каждой потекшей смолы,
Был носатый франсэ, крепко слипшийся с аккордеоном,
Вкусно пахло гудроном, едко пахло гудроном…

Жил в квартале Марэ, выходил из метро я «Сент-Поль»,
Сам не знаю, откуда взялась эта поздняя боль…
Впрочем, знаю зачем я сегодня болею,
Магазин вспоминая, в витрине которого змеи…

Потому что обычно ты там со мной рядом стояла
И пугалась, визжала, и руку мою зажимала,
А теперь тебя нет. Разве тень упадёт мне на шею
Я забыть никогда твой испуг, никогда не сумею…

Это было в июле, в дрожащем от зноя июле,
По Бастилии дробно лупили старинные пули…
А два века спустя мы с тобой посещали балы, танцевали,
Ты была так красива, что нас все «франсэ» замечали…

К Наташе Медведевой, о ящике

Да этот ящик нам служил,
Когда Вы жили на Земле,
Но вот уж год шестой поплыл,
Как Вы воплощены в золе.

Вы стали жалкий минерал,
Песок какой-то через пальцы,
О, неужели я желал
Вас целовать, вот этот кальций?

Вот этот неживой нитрат?
А были вы свежи и пьяны
И кажется сто тысяч крат
Я повторял с тобой романы…

А этот ящик из картона
Всё жив, всё жив, моя мадонна,
И я переезжая вновь
Кладу в него мою любовь…

Богдану

У короля, ребенок — Принц,
Он — бело-золотой,
Он держит лилию в зубах,
Он страшный и простой.

У короля ребенок-чёрт
Смеется как шальной,
Король ребенком страшно горд,
Отец его родной…

Пусть мальчик бьёт посуду, бес,
Пускай он смотрит в лес,
Король, корону отложив,
Смеется, мёртв и жив.

Ведь это сын его родной,
Былинка золотая!
Абрис кудрей его святой,
Но голова шальная!

* * *