А ты придешь к тому дереву? (СИ)

– Так значит, ты решил, что это было необдуманное решение ребенка? – переспросил он. – Я хоть раз попытался взять те слова назад? Нет! Я люблю тебя всей душой. Я подарил тебе свое тело и свою жизнь. Ты ни к чему меня не принуждал, Дин. Я поступил так по своей воле, и ты это знаешь. Не говори мне, что я был наивен и не понимал последствий. Ты знаешь, что это будет ложью. Я никогда не смогу полюбить кого-то другого. Я уже давно не ребенок, но я все еще выбираю тебя. И буду выбирать, чего бы мне это не стоило!

– Но я УЖЕ МЕРТВ, ЭЙДАН!!! – взорвался Дин, хватая того за плечи и встряхивая, чтобы, наконец, пробудить от этих иллюзий. – Как ты этого не понимаешь? Меньше чем через семь часов я стану всего лишь трупом, болтающимся на веревке. Как ты сможешь выбрать меня тогда? – брюнет вздрогнул и отвел взгляд; глаза Дина расширились от ужаса, когда он понял, что за мысли бродят в голове возлюбленного. – Нет… нет, нет, нет… ты так не поступишь, Эйдан. Посмотри на меня! Ты не можешь так поступить! – он схватил Эйдана за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза.

– Почему нет? – брюнет со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и дернул головой, высвобождаясь из цепких пальцев. – Я не вижу причин ждать, пока умру от старости или болезни, если есть возможность воссоединиться с тобой быстрее.

Дин почувствовал, что начинает поддаваться панике.

– Значит, ты хочешь сделать мою жертву напрасной? – подрагивающим голосом спросил он. – Это мой дар тебе, а ты хочешь так с ним обойтись? Не слишком уважительно.

– Я никогда не просил отдавать за меня жизнь, – Эйдан оттолкнул руки возлюбленного. – Ты решил все в одиночку.

– Прошу, Эйдан. Это мое последнее желание. Если ты любишь меня… если ты хоть когда-то меня любил… ты его выполнишь, – в отчаянии взмолился Дин. – Прими эту возможность. Прими новую жизнь, которую я тебе дарю. Сделай ее такой же прекрасной и необыкновенной, как ты сам. Тебе будет нелегко. Ты будешь скучать по мне, но спустя три, пять, быть может, десять лет ты научишься вспоминать нашу любовь с улыбкой.

– Ты не можешь просить об этом, – шепотом откликнулся Эйдан.

– И все же… я прошу, – Дин мягко поцеловал влажные и соленые от слез губы.

– Я не могу ничего обещать.

– Я верю, что твоей любви ко мне достаточно, чтобы ты не совершил непоправимого, – Дин прекрасно понимал, что пытается манипулировать возлюбленным, но сама мысль о том, что Эйдан может сознательно расстаться с жизнью, настолько пугала его, что он был готов на все.

– Я люблю тебя, – Эйдан потянул блондина на себя, заставляя встать на колени, и уткнулся лицом ему в плечо, пахнущее душистым маслом. – Я так тебя люблю… Но это так больно… так ужасно больно, – он прижался губами к изгибу шеи, и Дин вздрогнул.

– Так люби меня, Эйдан! Сейчас! – приказал он, зарываясь пальцами темные кудри, находя губы возлюбленного и впиваясь в них яростным страстным поцелуем, пытаясь вложить в эту ласку все те неразделенные желания, которые будут преследовать Эйдана всю оставшуюся ему жизнь.

Эйдан зарычал и резко опрокинул его на застланный соломой пол, прижимая всем телом. Дину показалось, что руки, губы, язык любовника были сразу везде. Эйдан целовал, лизал, кусал каждый сантиметр его тела, впитывал его вкус и наслаждался, как самым лучшим вином. Он хотел запомнить его соленый привкус, терпкий запах, тихое поскуливание нарастающего желания, тяжелое рваное дыхание и хриплые стоны экстаза.

Они больше не разговаривали. Дину не требовалось ни о чем просить. У Эйдана было больше десяти лет, чтобы изучить его тело и узнать, что больше всего нравится возлюбленному. И он сейчас применял все свое мастерство. Лишь их взгляды – мерцающий сапфир и темный янтарь – постоянно цеплялись друг за друга, передавая все невысказанные слова.

Когда Эйдан вошел в него, Дин вцепился в плечи любовника, как утопающий хватается за обломок мачты. Ощущения стали настолько яркими, что это было почти невыносимо. На мгновение у Эйдана мелькнула мысль, что по остроте чувств последний раз очень похож на самый первый. Он взглянул на лежащего под ним возлюбленного, раскинувшегося, почти не осознающего ничего, кроме медленных ритмичных толчков, дарящих невероятное наслаждение. Дин был настоящим совершенством, прекраснее, чем когда-либо – его глаза сияли как бриллианты, а кожа в тусклом свете масляной лампы была цвета расплавленного золота, разметавшиеся короткие волосы окружали голову как нимб.

Вскоре Дин сильнее вцепился в его плечи и обхватил ногами бедра. С его губ все чаще срывались умоляющие стоны, по которым Эйдан безошибочно почувствовал, что возлюбленному осталось недолго. Он склонился, запечатывая губы Дина глубоким чувственным поцелуем, одновременно успокаивающе оглаживая его бедро. Он перехватил руку блондина и переплел их пальцы, чувствуя, что и сам долго не выдержит.

– Я здесь, Дин… Я здесь для тебя… – выдохнул он, и Дин выгнулся, выкрикнув его имя и уводя их обоих за грань наслаждения.