А утром пришел Фо…

– Вовка! – крикнул я, но не получил ответа.

Вдруг меня кто-то тронул за плечо. Я оглянулся и увидел Агеева.

– Витек, ты…

И тут я заметил у него под мышкой скатанную шинель.

– Он же погибнет один, – как бы оправдываясь, сказал тот. – К тому же, похоже, смена и правда где-то застряла. А если она действительно не приедет? Мы же не можем ждать ее вечно. Да и провизии теперь у нас нет. А так хоть какой-то шанс добраться до части. В общем, я считаю, что Роганин прав. И, если честно, я и сам давно подумываю об этом.

– Значит, бросаешь нас? – Я взглянул ему в глаза.

Агеев положил мне руку на плечо.

– Наоборот. Я вас брошу, если не пойду. Моя обязанность, как командира, – сохранить ваши жизни. А если не привести подмогу – вам конец. Шурович остается за старшего.

– Ну а если смена все-таки приедет?

– Мы пойдем по дороге. Если что, нас подберут.

И Агеев пошел к воротам. Но прежде чем его худощавая фигура растворилась в тумане, он повернулся и крикнул:

– Зверек, мы еще погуляем на дембеле!

…Таким он и остался в моей памяти: с автоматом, в грязной рваной форме, со скаткой шинели под мышкой и с улыбкой на лице. Больше ни его, ни Роганина я не видел. Может, они и добрались до части. Кто знает?

В дверях я заметил Трошникова.

– Теперь нас пятеро, – ответил я на его безмолвный вопрос.

Он лишь повернулся и пошел в караулку. Я захлопнул за нами дверь.

Едва мы вошли, услышали грохот и шум. Вбежав в комнату начкара, увидели Бабина с автоматом в руке. Тот тяжело дышал, на щеке его краснел длинный порез. На кровати рядом с ним корчился Сычев. Он хватался то за горло, то за неестественно вздувшийся живот и стонал.

– Вот, – Бабин приподнял автомат, – отобрал у него.

– Прикиньте – застрелиться хотел! – взволнованно добавил стоящий рядом Шурович.

– Дайте автомат, – прохныкал Сычев. – Пожалуйста! Дайте автомат! Дайте!..

И вдруг Сычев резко бросился с кровати, вцепился в оружие.

– Помогайте! – закряхтел Бабин, с трудом разжимая его пальцы. – Силен, гад!

Мы навалились на Сычева.

– Убейте меня! Убейте меня! – хрипел тот.

Мы вчетвером с трудом держали его. Казалось, дикая боль придала ему сил.

– Пальцы! Пальцы разжимай! – вопил Бабин.

И вдруг грянул выстрел – Сычев случайно задел спусковой крючок. Лязгнуло стекло. Все замерли, даже Сычев. Мы с ужасом смотрели, как в разбитое окно белыми волнами вливается туман.

Глава 7 Оно надвигается

Нечто черное ударилось в окно. Решетка ввалилась внутрь, стекло осыпалось. Я отскочил от окна, жахнув наружу из автомата. Стекло в соседнем окне тоже лопнуло, в образовавшейся дыре возникло огромное, похожее на гигантскую мокрицу чудище. В первый миг я оцепенел, глядя на шевелящую муравьиными челюстями пасть. Монстр, быстро перебирая на брюхе множеством лапок, скользнул в караулку. Какое-то время я с ужасом смотрел, как поблескивает чешуя на его спине и как переваливается через подоконник жуткое тело. Вот уже мелькнул оканчивающийся длинными усами хвост… Я пришел в себя и, что было сил, надавил на спусковой крючок. Из разрываемого пулями панциря хлынула темная жидкость. Существо забилось на полу и замерло. Перепрыгнув через его блестящую спину, я побежал к дальнему углу комнаты бодрствующей смены. Но за окном уже извивалось еще несколько монстров.

– Ну-ка, дай я! – крикнул Шурович, выбежав вперед. В окно полетела граната. Мы повалились на пол. Грянул взрыв, от которого из окон повылетали оставшиеся стекла. Я приподнялся, вглядываясь сквозь облака пыли: на забрызганном темной маслянистой жидкостью полу подергивались оторванные лапы. Да только в соседнем окне уже снова замелькали силуэты чудовищ…

Штурм караулки начался минут через десять после того, как Сычев прострелил окно. До этого мы с ужасом смотрели, как в караульное помещение заползает туман, и понимали: сейчас что-то будет… Туман именно заползал и походил на живое существо: стелился по полу, взбирался по стенам, опускался на столы, пульт связи, кресла, устремлялся вверх, подбираясь к самому горлу, он словно ощупывал место бойни и будущие жертвы. Вскоре тумана в караулке стало столько, что мы с трудом различали очертания друг друга. Воздух при этом наполнился каким-то болотным зловонием, а мысли – осознанием приближения чего-то неведомого и ужасного.

– Оно надвигается, – тихо сказал Бабин, выказав вслух то, о чем думали все.

Словно в подтверждение его слов, где-то неподалеку раздался треск веток, будто кто-то огромный продирался сквозь лесной бурелом. Звук становился все четче, громче. Кто-то приближался к караулке. И не один! Треск ломаемых веток уже доносился со всех сторон, словно какая-то страшная неведомая орда брала нас в кольцо. С протяжным металлическим скрежетом рухнул столб ограждения. Мне показалось, что сетка-рабица периметра караулки рвется, словно ткань. И вдруг все разом стихло. Мы с тревогой посмотрели на окна, прижав автоматы к груди. Тишина стояла такая, что мы слышали стук собственных сердец.

– Началось, – прошептал Трошников.