А вдруг это правда?

– А бархатцы рядом с бобами, потому что они отгоняют жуков, – добавила она, вспомнив информацию, которой Зелл поделилась несколько дней назад.

Зелл подняла руку – в знак «дай пять», и этому она научилась у своих детей.

– В точку.

– К тому же, – продолжала Кейли, – бархатцы – просто прелесть.

Зелл кивнула.

– Я тоже так думаю.

Кейли что-то заинтересовало, и она отошла посмотреть, а Зелл выдернула еще несколько сорняков, которые заметила во время импровизированного урока садоводства. Удовлетворенная сегодняшним днем, она стянула грязные перчатки и позвала Кейли, которая сидела на террасе, изучая лист бумаги, который они распечатали с компьютера. В распечатке подробно излагались шаги, необходимые для того, чтобы ваш двор объявили средой обитания диких животных.

– О’кей, а где кормушка для колибри, которую мы купили? Мы могли бы повесить ее прямо здесь.

– Я думаю, нам нужно устроить пруд! – крикнула в ответ Кейли, оторвавшись от своего листа. – Здесь говорится, что пруды полезны для лягушек, а также обеспечивают водой животных и насекомых. Как, по-твоему, мистер Джон выкопает нам яму?

Зелл нахмурилась, глядя на девочку, чувствуя, как еще одна струйка пота змеится по ее груди в лифчик, который уже насквозь промок. Она не сказала, о чем думает, но стоячая вода привлекает комаров и москитов.

– Думаю, что нам нужно завершить первый шаг, прежде чем мы перейдем к шагу четыре, – ответила Зелл. – Ты опять забегаешь вперед. Каков наш девиз? – Она, пыхтя, пересекла двор, чтобы подойти поближе к Кейли.

Кейли закатила глаза – совсем скоро она пройдет переходный подростковый возраст.

– Шаг за шагом, – простонала она.

Зелл улыбнулась.

– Ну, а теперь, надсмотрщик, разрешишь мне зайти внутрь и приготовить нам лимонад?

Кейли усмехнулась и кивнула.

– Звучит неплохо.

– Ладно, а ты хочешь пойти в дом? Убраться с этой жары?

Июльское солнце безжалостно палило. Правда заключалась в том, что лето – не лучшее время для подобного проекта, весна или осень подошли бы намного лучше. Зелл пыталась убедить Кейли, что им незачем спешить создавать среду обитания диким животным, но догадывалась, что девочка понимает: довольно скоро придется вернуться домой, а Кейли не хочется, чтобы ее усилия снова пропали даром.

Во время своих частых визитов, чтобы проверить, как тут живется Кейли, мать предлагала дочери вернуться домой, но Зелл всегда отвечала: «Ну, с ней нет никаких проблем. Просто позволь ей остаться, и тебе же меньше поводов для беспокойства».

Джон считал, что вся эта затея с дикой природой – чушь собачья, и так и сказал жене, когда они остались наедине, но она просто посоветовала ему не лезть не в свое дело. «Я же тебе не говорю, что гонять маленький белый шарик по горам и долам – чушь собачья», – пожурила она. Он глянул на нее с миной, говорившей, что ему еще многое хочется сказать, но тридцать пять лет брака научили его сдерживаться. Вместо этого он поцеловал ее и вышел из дома, стуча ботинками для гольфа по половицам. Она сто раз говорила ему не ходить в чертовой спортивной обуви по дому.

Зелл смешала сахар и воду и поставила их греться на плиту, потом достала соковыжималку, чтобы выжать сок из лимонов. Кейли никогда не видела, чтобы лимонад готовили таким способом – она ведь знала только порошковый, – и теперь просто умоляла готовить так. С тех пор как девочка поселилась у Зелл, она немного прибавила в весе. Зелл решила, что это неплохо, пусть даже тот простенький сироп пагубно сказывается на ее собственной талии. Но она не могла устоять, по крайней мере, перед маленьким стаканом, раз уж приложила столько усилий, чтобы приготовить лимонад. За те недели, что Кейли тут жила, она готовила с яростью торнадо и упивалась радостью девочки, когда та видела ее стряпню. Приятно готовить для того, кто ценит еду.

Она выудила из сумочки сотовый телефон, чтобы проверить, не звонил ли кто-нибудь из детей и не случился ли у Джона сердечный приступ на поле для гольфа (этот самый что ни на есть настоящий страх преследовал ее с тех пор, как несколько лет назад хватил удар Ларса Питерсена). Она увидела, что действительно пропустила звонок, но звонила Лайза. Зелл выглянула наружу, чтобы убедиться, что Кейли собирается войти в дом. Сердце у Зелл колотилось, как бывало всегда, когда звонила Лайза. Зелл всегда боялась плохих новостей о Каттере. Как она могла сообщить подобную новость ребенку, которого успела полюбить?

Кейли ушла в палисадник и, судя по всему, пыталась найти подходящее место для пруда, на который Джон, вероятно, никогда не согласится (хотя Кейли очаровала его, что бы там он ни говорил). С колотящимся сердцем Зелл нажала на кнопку и услышала, как зазвонил телефон. Лайза ответила после третьего гудка, ее голос был хриплым и скрипучим, типичным для курильщиков, хотя Кейли сказала, что ее мать бросила курить. Зелл догадалась, что она, вероятно, вернулась к курению из-за стресса.

– Лайза? – спросила она. – Это Зелл Бойетт. – Она едва не взялась объяснять, кто она такая, но удержалась.