А вдруг это правда?

Сам Джеймс Дойл пока не показывался. Копы приходили и уходили, явно пытались установить его местонахождение и арестовать. Дженси подумала, что, наверное, осталась тут потому, что ждет известий о его аресте, она жаждала справедливости. Она надеялась, что какой-нибудь коп сумеет пару раз хорошенько врезать ему по почкам, когда наденет наручники. Обычно она была против насилия, но сегодня ее кровь кипела. Она думала о том, как сама была испуганной молодой девушкой, да, конечно, она не была узницей, разве только в собственной голове, в психологическом плане. Она оглянулась на дом, где жил человек, который так ее запугал, который заставил ее бежать из родных мест. Теперь все позади. Ей больше не придется беспокоиться о том, что кто-то ей угрожает, никогда больше не придется оглядываться через плечо.

Посмотрев на дом, она заметила заодно, что за ней наблюдает Ланс. Медленно, кротко она подняла руку в знак приветствия, почувствовав облегчение, когда он что-то сказал Зелл, и направился к ней. Ей хотелось протянуть к нему руку, почувствовать, как его сильные руки обнимают ее, даруя безопасность, как в ту ночь, когда они узнали о Тае. Не зная, где Дебра и почему ее тут нет, она промолчала, нерешительно отстранилась. Несколько минут он без слов стоял рядом с ней, пока они впитывали происходившее, оба словно бы не верили своим глазам. Другие изумленные соседи начали выходить из домов по мере того, как распространялась молва, и им тоже словно бы надо было посмотреть самим. Они сбивались в группки во дворе Ланса и Зелл, все вытягивали шеи, чтобы лучше видеть, все жаждали последних новостей.

Ей нужно было позвонить маме и сказать, что с ней все в порядке. Родители, наверное, уже вернулись из кино, без сомнения, услышали о случившемся и забеспокоились. Она вспомнила, какое было у матери лицо, когда та прощалась с ней перед отъездом в колледж, так далеко от дома. Теперь она понимала, что ее мать была в ужасе, но старалась скрыть это от дочери. Как только вернется домой, она поблагодарит родителей, что позаботились о ее безопасности, отпустив ее. Окажись она на их месте, хватило бы у нее сил сделать то же самое?

По щекам у нее потекли слезы, но она даже не попыталась вытереть их, чтобы не привлекать к себе внимания. Сегодняшний вечер – не для грусти. Дженси свободна, и та маленькая девочка тоже. Ланс сделал к ней шаг. Он обнял ее и притянул к себе, сокращая расстояние между ними. А потом очень нежно он поднял руку и вытер ее слезы. Она не привлекала внимания к своим слезам, но он все равно их увидел. Она заплакала навзрыд, и он притянул ее к себе, окружив любовью.

Брайт

К счастью, когда Брайт привела назад Ригби, Миртл Ханикатт все еще смотрела, как играют Брейвз.

– Слышала, какой переполох? – спросила старуха, открыв дверь, обеспокоенно расширив глаза и оглянувшись по сторонам. – Знаешь что-нибудь, что там происходит?

Брайт похлопала Миртл по плечу, заверив, что все в порядке. Она помогла ей устроиться на ночь и проследила, чтобы та заперла за собой дверь. Все еще взвинченная после ночных событий, Брайт вернулась к себе в темный дом. Она беспокоилась, что Ивретт сделал именно то, чего она боялась с первого дня их отношений. Но забрал ли он с собой их сына? То слово застряло у нее в горле: их. Он не забрал Кристофера, потому что Кристофер не его сын. И осознание этого могло бы стать последней каплей. Она возобновила свою прежнюю внутреннюю нотацию: она сама во всем виновата, она все это заслужила.

И тем не менее она позвала в темноту громким, настойчивым шепотом:

– Ивретт?

Ей хотелось рассказать мужу о том, что произошло тем вечером, обо всем, что она видела в доме Зелл. Она подумала о перепуганных маленьких девочках на кухне Зелл, о мигающих огнях полицейских машин, бросавших красно-синие отблески на соседние дома, о слетевшихся к дому репортерах. Она ускользнула потихоньку, пока все отвлеклись. Обнаружение Ханны наделало шуму, но ей надо было разобраться с собственной еще не оконченной драмой.

Ивретт не ответил, поэтому она быстро направилась в комнату Кристофера, даже не потрудившись включить свет. По этому дому она могла бы пройти во сне, нащупать в темноте дорогу, не натыкаясь на мебель или стены. Комок в ее горле только увеличился, когда она подумала о том, что все это оставит. Сама она дом не потянет. Всю жизнь она хотела одного – однажды поселиться в этом поселке с собственной семьей. Ее мечты были относительно малы, но все еще слишком велики и недостижимы.