А вдруг это правда?

– Ну да, мы подумали, что неплохо было бы обзавестись платаном, раз уж наш поселок назван в честь сикаморов-платанов. Но я его не так называю.

Я приподняла одну бровь (я так долго тренировалась, пока не научилась). Каттера это всегда смешило.

– И как ты его называешь?

– Чудо-дерево.

– Чудо-дерево? – Название наводило на мысль об удобрении Чудо-рост, которое мы использовали в саду Зелл.

– Да. – Она кивнула. – Мы посадим его в палисаднике перед домом, чтобы каждый проезжавший мимо мог его видеть. Это будет хорошим напоминанием о чуде, которое произошло здесь этим летом.

Я посмотрела на собравшихся вокруг людей: Лайла и Алек носились с Пилар и Зарой, Дженси и Ланс строили друг другу глазки, Брайт выглядела намного счастливее, чем в тот вечер, когда она появилась у Зелл. Нас окружало множество чудес. Вероятно, нам понадобится целый платановый лес у меня во дворе.

Обняв меня за плечи, Зелл поцеловала в макушку.

– Ты была моим чудом, – сказала она так тихо, что я не знала, правильно ли ее расслышала. Но потом я посмотрела ей в глаза и поняла: правильно.

Мне пришлось поскорей сменить тему, чтобы не расплакаться.

– А знаешь, чего я не хочу в своем саду? – спросила я.

– И чего же?

– Пруд! – выпалила я, и мы обе рассмеялись.

– Эй, Зелл! – закричала Дженси. – Ты нам нужна здесь!

Зелл слегка улыбнулась мне и ушла. Как только она отошла, подбежали Лайла, Пилар и Зара.

– То, что ты сделала, действительно круто, – сказала Пилар.

Рядом с ней Лайла и Зара согласно закивали.

Я пожала плечами, потому что не знала, что еще сказать. Я не была готова говорить о сделанном или о том, кого я нашла, или как вышло, что я ее нашла.

– Хочешь помочь нам посадить цветы? – поинтересовались они.

– Конечно, – ответила я.

Они протянули мне лопату с желтой ручкой, точно такую же, какой я орудовала в саду у Зелл. Оглянувшись, я увидела Алека и Каттера, которые, стоя бок о бок в кузове грузовичка, передавали вниз растения. Ланс взял у Алека розовую герань, затем передал ее Дженси, но заставил ее поцеловать его прежде, чем он отдал цветок, от чего Пилар и Зара захихикали. Брайт заплела волосы Лайле, чтобы они не падали ей на лицо. Она так красиво их заплела, что мы все попросили ее и нам заплести.

– Ты хорошо умеешь заплетать косы. Тебе надо завести маленькую девочку, – сказала ей Лайла.

Ивретт и Брайт переглянулись.

– Вообще-то, – ответила Брайт Лайле, – мы подумываем, не удочерить ли нам ее.

– Ух ты, круто! – воскликнула Лайла и убежала помогать копать ямы для цветов.

Мы работали, пока не зашло солнце и стало совсем ничего не видно. Когда мы закончили, Джон позвонил и заказал пиццу, и мы все расселись на одеялах во дворе, грязные, усталые и голодные. Кажется, я никогда не ела пиццы вкуснее. Мама вернулась с работы с Гэри, Парнем из «Скорой». Увидев, что сделали для нас соседи, мама заплакала, а Гарри пошел в магазин и купил пиво – для взрослых и газировку – для детей. Позже Ивретт исчез и вернулся с коробками свежих, теплых пончиков из «Криспи Крим». И хотя Зелл сказала: «Ох, мне никак нельзя», она все равно взяла один.

Так мы сидели долго-долго, хотя всем, даже взрослым, пора было спать, но никто не двигался с места. Алек и Каттер заснули на одеялах, устав весь день гоняться друг за другом под палящим солнцем. По одну сторону от меня сидела Зелл, а по другую – мама, и я ни разу не вспомнила ни о Джеймсе Дойле, ни о Ханне Самнер, ни о том, как Каттер тихо и неподвижно лежал на дне бассейна. Мы смеялись и разговаривали до глубокой ночи, и было так тепло, уютно, легко. Если перефразировать надпись на табличке на входе в бассейн, это действительно было похоже на семью, семью, которую я даже не ожидала обрести.

Дженси

Дженси жестом велела дочкам не отставать и состроила им смешную гримаску, пытаясь поднять всем настроение. Иногда девочки бывали такими серьезными! Она полагала, что это ее вина, но она сейчас делала все, что могла, чтобы стать другой матерью.

– Ты уверена? – спросила Зара, ее голос слегка дрожал.

Дженси улыбнулась.

– Конечно.

Она старалась говорить непринужденно, желая успокоить дочерей. Они обе слышали, что случилось с бедной Ханной Самнер. Хотя все родители старались скрыть от детей подробности, Дженси видела, как дети сбиваются у бассейна в стайки, обсуждают то, что им стало известно, создают собственную повесть о событиях, которая, как подозревала Дженси, была, вероятно, пострашней случившегося на самом деле. Ханна Самнер обрела свободу. Она уже никогда не будет прежней, но она осталась жива. У нее было будущее, которое было таким же светлым, каким она захочет его сделать. Дженси полагала, что это было все, о чем можно просить в нашем сломанном, испорченном мире.