А завтра было вчера

— Что значит «штатно заблокирован»? — уже знакомая серо-полосатая кошка расхаживала по столу, как по бульвару. — Вы хоть понимаете, что без цокольных этажей мы не движемся вперед. Будущее нам недоступно. Если лифт не едет в цоколь, у нас нет будущего. Все, приехали.

— Международная диверсия? — застонал какой-то дядька в форме. — Были оперативные данные?

— Мерзликин, вы тупой? Если не было взлома, а его не было — то лифт перепрограммировали. А для этого нужно выполнить три условия: иметь ключ, попасть в аппаратную и знать, что делать. По сути, сделать это могу только я. Но есть нюанс: я этого не делала.

— Есть и второй ключ.

— Наверху. Думаете, будущее отключили наши?

— Н-н-ннет, — пробормотал военный по фамилии Мерзликин, — но мы непременно выясним…

Кира Энгельсовна была мрачнее тучи:

— Надеюсь, вы знаете, что главное в процессе выяснения — не выйти на самих себя.

Хлопнула дверь, и в кабинет вошел Панайотов:

— Вот данные по нашему Мужику с ведром, который вломился в лифт с внешнего контура. Диверсанта зовут Мефодьев Георгий Павлович, 1985 года рождения. Работает программистом во внешнем контуре «Заслона», отдел алгоритмического и программного обеспечения летательных аппаратов.

Гоша все-таки должен был сегодня уронить ведро, и он это сделал.

— Я? Причем тут я вообще?

Поднявшийся шум, как ветер в листве, едва не перекрыл металлический голос генерал-полковника Зильберштейн:

— ТИХО! Заткнулись все!

Она прошла по столу в Гошину сторону и села на самом краешке, аккуратно составив лапки и обвернув их хвостом. Обычная кошечка-пришла-с-помойки, если бы не совершенно человеческий и умный взгляд, от которого Гоша сразу похолодел.

— Георгий Палыч тут ни при чем, он мне даже помог. И в лифте он оказался только потому, что кто-то открыл внутренний контур. Смотрите, что у нас сегодня произошло:

11.52 Система фиксирует проблему на нулевом этаже

12.07 Я еду на внешний контур, чтобы разобраться

12.28 Проблема решена, я иду к лифту

13.29 В лифт заходит Мефодьев

13.30 На меня нападают, мы с Мефодьевым уезжаем в лифте

13.43 Мы понимаем, что лифт не едет дальше нулевого этажа

Последняя поездка в цоколь была вчера в 14.10. Я ездила в 2025 год проверить систему сигнализации. Все работало. А сейчас у нас полный паралич, товарищи, и я не знаю, как мы будем отсюда выбираться. Пока что действуем по плану Б. Все свободны.

Мрачное молчание прервал жалобный Гошин писк:

— А я? Мне на работу пора…

На стене кабинета громко тикали старомодные часы. Генерал-полковник Зильберштейн нервно дергала хвостом, щелкая по клавиатуре. Подавленный Гоша сидел на посетительском месте и слушал.

… «Заслон», в котором ты работаешь — это наш маскхалат. Мы и называем его — внешний контур. На самом деле «Заслон» находится здесь, в этой башне, у которой ооооочень много этажей. Каждый этаж — конкретный год, а лифт позволяет между ними перемещаться.

Башня растет вверх, с каждым годом поднимаясь на один этаж. Тут все просто: цокольные этажи — это будущее, верхние этажи — прошлое. И сейчас у нас офигенная проблема, потому что лифт не едет вниз. Будущее почему-то стало недоступным.

В кабинете было тихо. У приоткрытого окна легонько колыхалась тюлевая занавеска. Яркое солнечное пятно на полированной поверхности стола грело кончики пальцев, которые Гоша опустил туда, как в кипяток.

— Ты не должен был войти в лифт, у тебя нет допуска. Но кто-то специально отправил меня вниз, а потом открыл внешний контур, чтобы запустить нужного человечка. А тут ты со своим ведром… И этот кто-то сидит здесь. Налей водички.

Она села и подождала, пока Гоша нальет из хрустального графина в чистую пепельницу, а потом принялась лакать, как самая обыкновенная кошка. То ли давление поднялось, то ли мозг отказывался понимать происходящее, но перед глазами Мефодьева все немного плыло, словно между ним и реальностью колыхался дым от костра.

— Слушайте, у меня такое ощущение, что я принял наркотики.

— Это у всех так. Чав-чав-чав…

— А вы и правда… кошка?

— Правда. Самая настоящая. А еще я — генерал-полковник КГБ или ФСБ по теперешнему, — Кира Энгельсовна подняла на Гошу ярко-зеленые глаза с вертикальными зрачками, — и я руковожу настоящим «Заслоном». Тем, который охраняет время от несанкционированных вторжений.

— Но кошки не разговаривают, — огрызнулся Гоша.

— Правда? Почему же мне никто не сказал? — генерал-полковник Зильберштейн облизнула усы и недобро скривилась. — Дело в том, Мефодьев, что именно я сейчас решаю: передать тебя в третий отдел на проверку или пожалеть.

Гоша заерзал на стуле.

— Думаю, лучше пожалеть, я же ничего не сделал.

— Знаю, — вздохнула Кира Энгельсовна, — ты, Мефодьев, за всю свою жизнь действительно ничего не сделал.