А жить, братишки, будет можно! (СИ)

- Татьяна Ивановна, у Вас получилось! – Наталья Николаевна прижала руки к груди. - Вы сделали чудо.

Сухорукова усмехнулась.

- Чудес не бывает. А получилось у меня или нет…Говорить еще рано. Вот когда он придет в себя…

Татьяна Ивановна подмигнула своему интерну.

- Сделай-ка лучше, Наташенька, кофе. И мне, и себе. Покрепче!

***

Вокруг стола, на котором лежал Александр, стояли Колбышев, еще один хирург помоложе и медсестра.

Колбышев повернулся к своему коллеге.

- Ну что, приступим?

Тот молча кивнул головой.

Колбышев взял из рук медсестры скальпель и склонился над Александром…

…В коридоре госпиталя, недалеко от операционной, сидел на диване Василий Егорович. Настенные часы показывают начало девятого вечера.

В конце коридора появилась запыхавшаяся Татьяна Ивановна. Она быстро шагала к мужу. Он встал.

- Ну что? – бросила Сухорукова на ходу.

- Операция продолжается уже пять часов, - ответил Василий Егорович.

Татьяна Ивановна подошла к супругу. Остановившись, она поправила растрепанные волосы.

- Чуть не опоздала на электричку.

- Могла б позвонить Тюпалову. Он дал бы машину.

Сухорукова махнула рукой.

- Неудобно. Он уже и так столько нам помогал.

Татьяна Ивановна присела на диван. Василий Егорович опустился рядом с ней.

- Я сама сегодня оперировала, - отдышавшись, сказала Сухорукова.

- Кого?

- Брата той девочки… Бывшего десантника.

Генерал Сухоруков недовольно крякнул и поднял вверх указательный палец.

- Танюша, запомни: бывших десантников не бывает.

Татьяна Ивановна согласно кивнула.

- Ира и сегодня хотела поехать со мной. Но я не разрешила. Пусть побудет с братом.

Оба увидели Колбышева, который вышел из операционной. Супруги тут же вскочили на ноги и бросились к нему.

Сблизившись, все трое замерли на месте. Готовые ко всему, Сухоруковы напряженно смотрели на врача.

Колбышев устало улыбнулся.

- Жить он будет.

Василий Егорович и Татьяна Ивановна поглядели друг на друга счастливыми глазами и обнялись.

- Я даже не удивлюсь, если его признают годным к дальнейшему прохождению службы…, - хирург усмехнулся. - Знаете, что ваш сын спросил у меня? Пока мы его готовили к операции?

Сухоруковы вопросительно уставились на врача.

- Когда ему можно будет вернуться в полк? – Колбышев восхищенно крякнул. – На кону была его жизнь – а он в полк!

***

Выздоравливающий Павел с перевязанной головой лежал на кровати больничной палаты. Рядом с кроватью стояли Татьяна Ивановна, Наталья Николаевна и Цариков. За их спинами маячила счастливая Ирина.

Зажмурив от напряжения глаза, Павел сжал пальцами правой руки небольшой прибор для измерения силы кисти.

Сухорукова забрала у Павла прибор, посмотрела на его шкалу и удовлетворенно хмыкнула.

- Очень хорошо, Паша.

Татьяна Ивановна повернулась к коллегам.

- Почти все двигательные функции восстановились. С речью тоже проблем нет. Ходить я ему пока не разрешаю. Но садиться уже можно.

Она снова повернулась к Павлу.

- Ну-ка поднимайся!

Опершись локтями о кровать, Павел медленно оторвал свою спину от постели и сел. Он посмотрел на Сухорукову с надеждой в глазах.

- Татьяна Ивановна, а когда разрешите ходить?

Сухорукова ухмыльнулась.

- Какой нетерпеливый!

Она ласково похлопала Павла по ногам.

- Ходить тебе надо будет учиться заново.

- А когда можно начать?

Сухорукова весело тряхнула головой.

- Со следующей недели!

***

После обеда в госпитале Бурденко по расписанию наступил тихий час.

В офицерской палате на четверых были заняты только две койки.

На одной лежал Александр. Все части его тела находились еще под повязками, но с лица Александра уже сняли бинты: оно было сплошь покрыто следами ожогов. Повернув голову к окну, Александр тоскливо смотрел на залитую весенним солнцем улицу.

На соседней койке устроился майор Кунцевич – связист из Подмосковья с перебинтованной рукой: во время ремонта радиостанции он случайно пролил на нее полбутылки кислоты.

На краю кровати Кунцевича россыпью лежали фотографии. В здоровой руке Кунцевич держал большой черно-белый снимок, внимательно разглядывая его.

Кунцевич повернул голову к Александру и показал ему снимок.

- Это ты где?

Александр бросил на фотографию мимолетный взгляд.

- На Саланге. Есть в Афгане такой перевал.

Взяв в руку другую фотографию, Кунцевич обнажил в улыбке зубы и с восторгом произнес:

- А обезьяна у тебя на плече? Настоящая?

Александр тоже улыбнулся.

- Конечно. Это в Джелалабаде. Там тропики. И обезьяны бегают, и пальмы растут.

Дверь палаты распахнулась, и на ее пороге вырос Василий Егорович в халате, накинутом на генеральскую форму. В его руках была большущая сумка.

Увидев отца, Александр тут же поднялся, сел на кровати и радостно раскинул руки в стороны.

- Батя!

Широко улыбаясь, отец подошел к койке Александра.

- Ну, здорово!

Василий Егорович поставил сумку на пол, склонился над сыном и осторожно обнял его. Александр тоже обхватил плечи отца перевязанными руками.

Отстранившись, генерал Сухоруков начал разглядывать лицо Александра.

- Дай, хоть посмотрю на тебя без бинтов.

- Смотри!

Василий Егорович удовлетворенно хмыкнул.

- Нормальная у тебя рожа. Бывает и хуже.