«А зори здесь громкие». Женское лицо войны

С этого времени и до конца войны я прошла через все операции и бои, в которых принимала участие 45-я гвардейская стрелковая дивизия. И бои под Нарвой, и освобождение Карельского перешейка, и Эстония. Я была командиром пулеметного расчета. У меня был свой пулемет, наводчик, подносчики. Правда, иногда и самой приходилось ложиться за пулемет, и иногда коробки тащить, чтобы без патронов не остаться. В 45-й дивизии я тоже была награждена медалью «За отвагу». Я даже не помню, за какую операцию, — столько лет прошло. Там была речушка, и нам надо было штурмовать противоположный берег. А я с моим расчетом не стала ждать, пока закончится артподготовка, и со своим пулеметом на тот берег проскочила. Мы на том берегу уже готовы поддержать нашу пехоту огнем. Вот за этот бой я и получила вторую медаль «За отвагу». В той речке еще командир нашего полка искупался — он решил лично поучаствовать в атаке, надел солдатскую форму и при переправе искупался. Он был невысокого роста, маленький, щупленький.

Я его не узнала и говорю ему: «Ну что ты тут под ногами путаешься?» Он говорит: «Ну-ка, иди сюда, что за дела?! Комполка такие вещи говорить?!»

Пулеметчикам было очень тяжело. Нужно обеспечить атаку, поддержать пехоту огнем, а потом догонять ее и опять стрелять. А пулемет-то тяжелый. Иногда бежишь с ним и не знаешь, хватит ли дыхания. Только постреляли, опять надо вперед бежать. Стреляли туда, откуда немцы вели огонь. По моему опыту я могу сказать, что «Максим» был надежным оружием. Да, были заедания ленты, но я прекрасно знала, как его собрать, разобрать, как устранить неполадки. Помимо пулемета, бойцы в пульроте были вооружены автоматами — сначала с круглым диском, потом с рожком. Винтовок у нас не было, а трофейное оружие мы вообще не использовали. Каски носили. Никакого транспорта — ни грузовиков, ни повозок, ни лошадей у нас не было, и все вооружение — станок, ствол, щиток, боеприпасы — мы таскали на себе. Коробок с лентами я брала с собой штук шесть. Если мне казалось, что мало, то я еще сама брала с собой пару коробок. Не могу сказать, на какое время хватало этих коробок в бою, но без патронов я не оставалась. Я была запасливой и боялась остаться без патронов. Позицию сразу меняли, потому что засекут и сразу пустят мину или еще что. Но позиции меняли так, чтобы немецкие огневые точки были в поле зрения. В бою возили на своих колесах. На марше, конечно, ствол отдельно несли. Я пулемет быстро собирала, немного времени мне на это требовалось. Щиток у нас был, но не всегда мы его устанавливали. Он тяжелый, во-первых, а во-вторых, через эту щель надо еще пристроиться, прицелиться. А так без щитка сразу все видно. Не очень любили щиток применять, хотя он и защищает. «Максимы» с оптическим прицелом мне не попадались.

Один раз была такая ситуация, что я нашла отличную огневую позицию, пристреляла все ориентиры, все подготовила — а пехота где-то застряла, не подошла к нам. И я ни за что не хотела отходить — все же готово, пристреляно уже! И мы на ночь остались там, на этой точке, в одиночестве. Немцы ночью боялись в бой идти. И мы всю ночь вели беспокоящий огонь — расчет рассредоточился, и то из автомата очередь дадим, то из пулемета. Утром наша пехота подошла, и говорят нам: «А вы еще живы?» Мы говорим: «Да, а куда мы денемся?»

Один раз я столкнулась с немцем лоб в лоб в бою. Слева дом горит, справа сарай горит, и нам надо между этих двух пожарищ проскочить. Я побежала, выскочила — и немец на меня! Мы выстрелили одновременно. Я его убила, а он в меня не попал. Очевидно, он нажал на курок, когда он уже падал. Только сапог мне повредил пулей. Аня Шмидт, бывшая студентка института иностранных языков, в том же бою встретилась с немцем, так она его в плен взяла. Мало того, когда наша пехота вперед пошла, она на него пулемет нагрузила. Отчаянная девчонка была. По национальности была еврейка. Поскольку я была чертежница, она меня попросила подделать ей графу «национальность» в красноармейской книжке. Она мне говорила: «Ты сама понимаешь, к евреям такого доверия нет, как к русским, переставь мне национальность на русскую». Я пожала плечами, но надпись ей подделала. В этом же бою она и погибла.