Аарон

Разве вправе ее кто-либо судить? Разве вправе судить кого-то она сама? Упрекать за ошибки, хвалить за то, что кто-то оправдал ее ожидания? Ведь никто ей ничего не должен, как никому ничего не должна и она сама. Ни ассасину, ни Баалу и ни Канну.

Никому.

Я себя люблю. Даже такую, с ошибками…

А ведь она никогда даже не пыталась себя полюбить – сбегала. После того, что совершил с ней Джокер – после того, что она позволила ему совершить, – Райна нашла простой, но неправильный выход из ситуации – она сменила имя. Думала, станет Марго, и жизнь изменится, но не тут-то было. Маленькая девочка внутри осталась той же самой – униженной, сломленной и недолюбленной. Без доброго слова, без капли теплоты, без поддержки в первую очередь от самой себя.

Одни упреки, всю жизнь одни упреки.

Странное утро. Мокрое, невзрачное, тусклое. Но именно этим утром ей вдруг захотелось стать другой – сильнее.

Да, пусть ее не любит Аарон. Пусть он винит ее за ее ошибки, пусть даже не смотрит в ее сторону, пусть злословит и зубоскалит. Она – Райна. Она у себя есть. Даже если ее не любит тот, кого до сих пор любит она. Эта любовь – она однажды пройдет. Или же останется с ней на всю оставшуюся жизнь – тлеющая сама по себе и никому не нужная, – однако наличие в сердце этой любви больше не заставит забыть о том, что она, Райна, – ни плохая и ни хорошая, – достойна уважения.

Если не от других, то, по крайней мере, от самой себя.

До самого обеда двигались по лесу – месили ногами грязь, мокли под мелким дождем, изредка сковыривали с ботинок налипшие комья сырой и липкой земли. Устали. По крайней мере, устала Райна, но говорить об этом не хотела – вообще больше не хотела ни с кем говорить.

Идет одна и идет. Не будет она больше обижаться ни на насмешки и ни на плохие слова в свой адрес, не будет ни от кого ничего ждать и не будет чувствовать себя должной. Пусть отныне этот лес и этот уровень будет просто для нее – молчаливый, тихий и красивый. Пусть это путешествие станет только ее путешествием и ничьим больше – дорогой домой и, значит, к самой себе.

Еда ей не нужна – Майкл дал котелок, – палатка есть. Что еще нужно? Ничего.

Когда отыскали пригодную для стоянки полянку и развели костер, Райна, не глядя на остальных, положила на сырую кору бревна найденный в рюкзаке пакет, села сверху, достала котелок и принялась его рассматривать.

Действительно ли работает? И, если да, то как?

Не может быть, чтобы работал.

А если действительно работает, то что попросить? Супа? Чая? Шоколадку?

Не успела она вновь погрузиться в размышления о том, из чего котелок может создать шоколадку, когда от костра к ней направился стратег. С каменным лицом, поджатыми губами и слипшимися от дождя волосами. Подошел, садиться рядом не стал, не слишком приветливо бросил:

– Извини за вчерашнее.

В голосе ни теплоты, ни понимания, ни приятия – все, как накануне.

– Ничего, – отозвалась Райна ровно. – Все в порядке. Забыли.

Он какое-то время стоял рядом, смотрел на нее странным невыразительным взглядом, затем глухо добавил:

– Мне не стоило. Сорвался.

– Забыли, – повторила Райна и перевела взгляд на котелок.

Не любит – и не любит. А она сохранит любовь, пока та хранится. Не будет специально ни душить ее, ни убивать. И корить себя за ее наличие не будет – придет время, и что-то изменится. Даже если без него, без Аарона.

Грустно кольнуло сердце. Хотелось вздохнуть.

Вот только грустить она больше не будет, пусть даже с безответной любовью. Переживется. И тот, кому суждено пойти с ней рядом по дороге, когда-нибудь обязательно отыщется. А тот, кому не идти, отойдет в сторону.

Тяжело, печально. Но и это пройдет.

Она ссутулилась лишь тогда, когда Аарон отошел от бревна. Какое-то время смотрела на фигуру, которой всегда любовалась, вздохнула, решительно поджала губы и тряхнула челкой.

Еда. Лучше сосредоточиться на еде.

Так что же попросить у котелка первым?

Безбожно хотелось чего-нибудь сладкого – шоколада; Райна усиленно вспоминала, что именно говорил в напутствии Майкл – «Попросите его искренне и от сердца. Объясните, какую еду хотите получить, и поблагодарите».

Чтобы не чувствовать на себе удивленные взгляды, пока будет нашептывать просьбы, Райна перекинула ноги на другую сторону бревна, поднесла котелок практически к самому лицу и неуверенно прошептала:

– Привет, котелок. Мне тебя временно одолжил Майкл – сказал, ты можешь меня накормить. Это правда? – пропустила мысль, что сама в это не верит. Продолжила: – И если так, не мог бы ты, пожалуйста, создать для меня шоколада, а-а-а? Он бывает в кусочках, часто завернутый в бумажку с надписями, бывает как конфетки, – трюфели всякие, пралине. Его еще можно растворять в воде, и получается такая коричневая жидкость. Шоколадная.

Она чувствовала себя идиоткой. Насколько подробно нужно объяснять котелку, что от него требуется? Следует ли расписывать ингредиенты? Беда, если так, потому что она их не помнит – только основные. И то, наверное, не все.