Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 2. Столпотворение

— Пойми парень… — Сказав это, он тут же рассмеялся собственным словам глянув на переодетого Аша, все еще поражаясь, как тот мог так удачно преобразиться в милую девицу, что и они его не узнали. — Пойми, мы с Эги не вечны и рано или поздно уйдем в мир унылости, и нам тяжело от мысли, что как только нас не станет, наши дети не смогут выжить в этом мире без нас. Хувава, ты знаешь, разумом мал как дитя, а добросердечием Нин будут пользоваться нечистые на руку, так что она и сама не наживется и малыша не сумеет защитить. Потому я хочу быть уверенным, что и после нас, о них будет кому позаботиться. До твоего прихода, я возлагал все надежды на Гира. Он хоть не юн, но основателен, и был бы надежной опорой и защитой для них. Но где теперь он? Хотя и он порой, идет на поводу своих страстей и пылкого нрава, а это всегда ведет к бездумным поступкам. Его горячность, итак принесла ему много худого. Не скажу что он злой, но порой и в самом кротком человеке вспыхнет пламя, если ему подливать масла, да еще и искрой чиркать. Да что мне тебе объяснять, ты ведь и сам такой. Но твоя горячность оправданна твоей юностью, а Гир с его прожитым опытом, мог бы быть осмотрительнее. Вот и это его решение пойти в ополчение, принятое под наплывом чувств какого-то мнимого долга перед родиной. Он говорит, что идет защищать свою землю, своих сородичей, свою жену, которая его бросила; что они для него родина. Пусть так. Но как можно надеяться, что обдиратели, называющие себя лучшими людьми, сидя на мешках с золотом, бросят все силы на защиту обворованных ими же, а не на защиту наворованного? Разве родиной может считаться мошна и благополучие живоглотов, за которые он идет биться? И может быть, биться насмерть с такими же бедолагами, обворованными и обманутыми высокими речами о мнимых стремлениях. Это в давние времена, когда все уважали обычаи предков, всем миром стояли плечом друг за друга, была родина, а сейчас… — махнул он рукой. — Они друг дружке будут глотки рвать, а кто-то будет торговать их смертями.

— Мне больно было слышать, что Гира забрали на войну. — Вставил слово сожаления Аш.

— Ну, я думаю, все обойдется, — снова вздохнув, ободряя то ли Аша, то ли себя, сказал Пузур, — Гир не таков, чтоб дать себя убить, но все же умелый и опытный воин. Неспроста они в него так вцепились.

После столь продолжительного и запальчивого выговора, Пузур замолчал, уже жалея о сказанном, будто боясь сглазить. И смог продолжить, после шага в молчании:

— Ты наверно, думаешь: «Чего это старый шут так разболтался, не иначе что-то нужно»? Да не шуми, я бы и сам так подумал. И я тебе, не таясь скажу, что это так и есть. А все потому, что я хочу быть спокойным когда придет время, да и вообще. Обещай мне, что не оставишь их. Я не прошу тебя клясться всеми богами, или твоей богиней. Клятвы ничего не стоят в наше время. Просто слово по чести. Клятвы слишком много рушатся, чтоб на них полагаться. Словно люди не богами клянутся, гнева которых так боятся. Слово это другое, оно не на страхе, а на доверии держится. Пусть совесть, будет тебе мерилом.

Получив обещание юноши, Пузур снова повеселел, вспомнив, как они принимали его за жрицу.

— И как я не догадался? — Смеялся он — Ты же обещал, что нагонишь нас. А я даже не вспомнил о тебе.

Сверху ему вторила его жена, злорадно посмеиваясь:

— Да уж, еще бы немного, он бы и в жены тебя позвал.

— Ну что ты? Я же все объяснил тебе… — попытался оправдаться Пузур.

— Объяснил. Только глазки — то все равно блестели, когда молодуху увидал. Чуть с шубату не выскочил.

Пристыженный гальнар обиженно отмахнувшись, перевел разговор:

— Надеюсь, ты расскажешь нам про то, как с тобой приключилось это превращение? Ты ли там еще, или и впрямь у Нин вместо друга подружка появится? А может и не было Аша, а была переодетая девица, морочившая нам голову, и ты — это ты настоящая сейчас?

Поняв, что старый скоморох мстит ему за неловкость в которую попал, Аш отшутился:

— Ну, коли так, Нин должна только радоваться, что у нее кроме друга еще и подружка появится. Чем нас больше, тем лучше. Ты ведь сам говорил, что во мне поселилась чья-то душа. Я и Аш я и жрица; я и зверь я и человек; я и жив я и мертв. Я и сам уже не знаю кто я настоящий, зато наряд всегда сменить можно. Знай только — что, когда надеть. Надень я свиту жреца, во мне бы заподозрили соглядатая, а в своем я идти не решился. Я прослышал, что теперь хватают всех мужчин, а женщине в одиночку ходить опасно, если она не защищена священным саном. Вот и пришлось, вывернуться как барашек на вертеле. Правда и тут я оплошал. Знали бы вы от скольких ухажеров, принявших меня за жрицу любви, пришлось отбиваться; скольких прельстить и оставить с носом. — Улыбнулся он веселее, заметив, что любопытство Нин перебороло гордость, и она подошла поближе, чтоб послушать. — Спасибо не все из них олухи, есть среди них и разбирающиеся; еще лучше, что таковые есть среди кингалей. Вот к одному такому, загодя разузнав по каким тропам вы даете представления, срезав путь, я и пристал с просьбой найти бродячих скоморохов.